Джеймс Паттерсон - первое место (70 миллионов долларов)

Еще Александр Сергеевич подметил - "не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Чем благополучно и занимаются представители писательской братии, в наше время в некоторых случаях зарабатывая не меньше, чем и звезды шоу-бизнеса.

Авторитетный журнал Forbes на днях опубликовал список из 10-ти писателей, заработавших больше других коллег по цеху в период с первого июня 2009 по первое июня 2010 года. Причем издание учитывало доход не только от продажи книг, но и от сделок с кинокомпаниями, телевидением, игровым бизнесом и так далее.

На первом месте списка с 70 миллионами долларов расположился автор детективов Джеймс Паттерсон, 51 произведение которого побывало в списке бестселлеров New York Times. К концу 2012 года его "копилка" пополнится: у Паттерсона 100-миллионный контракт на выпуск 17-ти книг.

Второе место - у Стефани Майер, давшей миру "сумеречную сагу". За год было продано порядка 100 миллионов экземпляров вампирских романов Майер, легших в основу суперпопулярной киноэпопеи с и , что принесло писательнице 40 миллионов долларов.

Стефани Майер - второе место (40 миллионов)

Стивен Кинг оставил за собой третью позицию. "Король ужасов" собрал со своих поклонников "дань", общая сумма которой составила 34 миллиона долларов. Восемь из них принесли Кингу ранние произведения. Последний его роман "Под куполом" вышел в конце прошлого года.

Стивен Кинг - третье место (34 миллиона долларов)

На четвертом месте Даниэлла Стил. За год автор любовных романов "скопила" 32 миллиона долларов. Писательница, кстати, готовит революцию: на Amazon.com вскоре поступят в продажу электронные версии 71-ой ее книги.

Даниэлла Стил - четвертое место (32 миллиона)

Замыкает пятерку самых успешных писателей Кен Фоллетт с 20 миллионами долларов. Согласно опросу, проведенному The Times, его роман "Столпы земли" стал вторым в списке величайших романов за последние 60 лет (первый - "Убить пересмешника" Харпер Ли).

Кен Фолетт - пятое место (20 миллионов)

Дин Кунц - шестое место (18 миллионов)

Джанет Иванович - седьмое место (16 миллионов)

Джон Гришэм - восьмое место (15 миллионов)

Николас Спаркс - девятое место (14 миллионов)

Джоан Роулинг - 10-е место (10 миллионов)

https://www.сайт/2017-02-15/kak_stat_uspeshnym_pisatelem_instrukciya_ot_kritika_otkryvshego_alekseya_ivanova

«Если автор хочет большой славы и больших денег…»

Как стать успешным писателем. Инструкция от критика, открывшего Алексея Иванова

«Бытование писателя чрезвычайно проблематично. Он находится в конкуренции со всем, что написано раньше, со всеми современными информационными потоками, с другими досуговыми формами. Поэтому любой способ заставить читать себя, заставить услышать, что такой писатель существует, уже большая удача», — просвещал на лекции в книжном магазине «Пиотровский» (Ельцин Центр) Александр Гаврилов, литературный критик и редактор, телерадиоведущий и культуртрегер, знаменитый, в частности, тем, что открыл звезду писателя Алексея Иванова. По окончании лекции мы поподробнее расспросили Александра Феликсовича: как стать известным и успешным писателем в наши дни и в ближайшем будущем?

«Продавцы и охранники почти полностью перешли на видео и почти ничего не читают»

— Александр Феликсович, поговорим о будущем писательского труда, причем будущем на расстоянии вытянутой руки. Вы в своих лекциях обращаете внимание на то, что электронный текст, не тождественный классическому, законченному произведению, постоянно изменчив. Значит ли это, что значение первоначального автора оригинального текста уменьшается? Что первоначальный текст сможет отредактировать кто угодно, при этом, не исключено, оказавшись даже успешнее автора-демиурга?

— Пока что европейское и даже российское право устроено так, чтобы охранять, защищать и поддерживать автора. И я убежден, что, как и прежде, количество авторов и пассивных потребителей в любом жанре повествования и в любом канале распространения будет различаться многократно.

В этом году я оказался в лондонском музее съемок фильмов про Гарри Поттера. И увидел поразительную историю. Мир Гарри Поттера в книгах Роулинг прописан довольно детально, но это не идет ни в какое сравнение с тем, какой детализации требует киноэпопея: все эти движущиеся портреты, книги на полках библиотеки, и у каждой что-то написано на корешке и так далее. В этом, мне кажется, ответ на ваш вопрос: Роулинг сочинила мир настолько большой, энергичный, заряженный, что когда сотни людей вкладываются в то, чтобы развить некоторые его области, он не теряет ни цельности, ни самоценности, ни принадлежности автору.

— Именно в этом секрет поразительного успеха Роулинг, в том, что она в придумала и подробно описала целую самодостаточную реальность?

— Начнем с того, что сегодняшнее авторствование связано с новыми типами взаимодействий и новыми типами текстов. Тип книги и книжного авторствования, который сделал Европу такой культурно мощной и экспансивной, какой она была до конца XX века, возникает в один конкретный момент — когда Сократ говорить своему ученику: не надо ничего записывать, надо запоминать; если человек будет записывать, он не запомнит важных вещей, не будет тренировать память и постепенно утратит ее. Рядом как бы стоит другой его ученик, Платон и, ослушавшись учителя, записывает этот диалог. Платон сохранил эти слова Сократа для нас и отправил их путешествовать сквозь время. Именно с этого момента в Европе начинается использование книги как технологии капсулирования смысла и пронесения его неизменным сквозь времена. Мы также хорошо знаем, когда заканчивается эта эпоха — когда появляется YouТube, когда каждый, кому нужен какой-то кусок устной речи — образовательной, развлекательной и так далее, — может запросить именно его и увидеть его неизменным, не в чьем-то пересказе, а без «сводника», запечатленным непосредственно.

— Что это принципиально меняет?

— С платоновских времен и на протяжении очень долгого периода книга обладала абсолютной монополией на существование сквозь время, есть только два типа авторов, которые оставались в веках, — писатели и художники. Но сейчас все меняется, так как движущиеся картинки отжирают у книги эту монополию, занимают все новые и новые территории, отвоевывают сферу переобучения и вообще становятся основанием будущего культурного тезауруса.

Какие-то смешные полвека назад советским человеком считался тот, кто знал, кто такой Павка Корчагин и Базаров (последний пример, по-моему, в особенности смешон, потому что «Отцы и дети» один из худших текстов Тургенева, он не нужен ни для чего, кроме как показать, каким демократическим и народолюбивым был Тургенев, якобы предвосхитивший Октябрьскую революцию). В наши дни человек, принадлежащий большой европейской культуре, скорее знает, кто такой Хан Соло из «Звездных войн», чем героев [писателя] Филипа Пулмана, которые не вошли в экранизацию его романа «Янтарный телескоп». Сегодня сериалы выполняют ту же роль и функционируют в точности так же, как в XIX веке — романы. Это тот же тип культурного поведения, когда люди собираются в гостиной, садятся в кружок, раскрывают книгу или журнал и читают очередную главу диккенсовской истории про Крошку Доррит. Сегодня такой тип поведения непредставим по отношению к тексту: ну кто будет слушать устное чтение? А вот собраться вокруг движущихся картинок, сериала — вполне. Мы будем продолжать смотреть фильмы, становящиеся франшизным повествованием, снова и снова возвращаться в миры, которые нам любезны, но уже с помощью движущихся картинок.

Писатель Игорь Сахновский — о своем новом романе и неискоренимой проблеме России

Мы видим, что чтение серьезное, основательное, чтение больших массивов текста с интеллектуальным и эмоциональным анализом конкурирует и с потоком движущихся картинок, которые отжирают территорию у книги, и с потоком новых досуговых форм. В России очень быстро сокращается сегмент развлекательного массового чтения, детективов и фантастики, которые еще недавно занимали огромную долю художественного чтения. Потребитель, который нуждался только в развлекательных историях, начал смотреть очень улучшившееся и ставшее доступным видео. Продавцы и охранники почти полностью перешли на видео и почти совсем ничего не читают. Что проще — читать книгу или смотреть движущиеся картинки? Что интереснее — почитать книгу или сходить с друзьями в квест-рум? Именно это, с моей точки зрения, объясняет сегодняшний слом типов, технологий, объемов чтения. Верными книге остались те, для кого книга не только и не просто досуг.

Поэтому автор, если он хочет большой славы и больших денег, должен быть готов к тому, чтобы создать не просто литературное произведение, а большой мир, который может быть представлен как литературными произведениями, так и другими формами рассказывания об этом мире. И хорошо, если найдутся пара сотен человек, одни из которых будут строить декорации к фильму-экранизации, а другие — писать фанфики, сидя душной ночью на своем подростковом чердаке.

«Сегодня сериалы выполняют ту же роль и функционируют в точности так же, как в XIX веке — романы. Это тот же тип культурного поведения, когда люди собираются в гостиной, садятся в кружок, раскрывают книгу или журнал и читают очередную главу диккенсовской истории про Крошку Доррит»

— То есть писатель еще больше становится маркетологом, специалистом по продвижению своих произведений, декоратором, шоуменом, в конце концов. Как следствие, ему остается все меньше времени на собственно писательский труд?

— Знаете, меня постоянно ругают за то, что обо всех изменениях в культуре я рассказываю в нетрагическом ключе. Что поделать, я не люблю этот модус: какие же мы бедняжки, как же мы до сих пор не погибли! Я вижу ситуацию так: у автора появляется возможность впрямую влиять на то, что происходит с его текстами. Есть такой интересный американский писатель Хью Хауи, который сначала выпустил с большим издательством серию бестселлерных триллеров и детективов, а потом, посмотрев, что делает издательство, осерчал и открыл собственное. Более того, создал сайт «Заработки автора», по пути дает мастер-классы, публикует анализ ситуации на рынке книжных продаж в Америке и в мире. Так получилось, что Хауи талантливый маркетолог и вполне приличный писатель.

Если все так удивительно сплелось, у автора есть возможность все это делать самому. Если не сплелось, можно не делать, но при этом помнить, что ты не сделал. Какие-то 20 лет назад автор говорил: моя книжка непопулярна, потому что издатели идиоты: никому ее не показали, не разместили цитаты в прессе, не договорились с критиками, не засунули меня на радио… Сегодня же он должен признать: а еще я не процитировал свою книгу в соцсетях, не разместил ее фрагменты на «Амазоне» и так далее. Может ли писатель по-прежнему не делать всего этого? Разумеется, может. Но если раньше считалось, что он должен заниматься только литературой, а дальше ему может повезти, а может не повезти с издательством (известно множество примеров, когда писателю не везло с первым издательством, а везло со вторым-третьим), то сегодня заниматься или не заниматься продвижением своей книги — это авторский выбор.

«Начинающему писателю немножечко проще, чем его коллеге пятьдесят лет назад»

— Сегодня писателем может стать кто угодно: не нужно заканчивать Литературный институт имени Горького, становиться членом Союза писателей…

— И никогда не было нужно. Гомер спокойно обошелся без того и другого. И Достоевский как-то справился.

— …Иметь связи в кругу издателей и критиков. Чтобы быть востребованным, «достаточно» иметь гаджет и выход в Сеть и быть талантливым или удачливым. Сегодня бриллианту тяжелее блистать из-под кучи навоза, или наоборот, запрос на подлинное мастерство — головокружительный сюжет, сложную композицию, изящную стилистику и так далее — становится сильнее?

— «Взрослому» писателю — тяжелей. В первую очередь потому, что еще совсем недавно массив чтения был жестко разделен на бестселлеры и новинки — это то, что можно увидеть в приличном книжном магазине, на широкую классику — это то, что можно получить в библиотеке, и на все остальное — это огромный архив хранения, то, что можно затребовать по межбиблиотечному абонементу, чтобы через три недели вам это доставили из Гамбурга на лошадях. Сегодня, по мере формирования всемирного информационного облака и перемещения библиотеки туда, доступ к литературе прошлых лет стремительно упростился и убыстрился. Не нужно идти в библиотеку — достаточно щелкнуть на приложение в телефоне. Это означает, что современный писатель оказывается в гораздо более конкурентной среде. С каждым днем, по мере того, как новый тип книг и чтения расширяет свое присутствие, тяжелее становится любому, кто хочет писать и обнародовать текст.

Почему немножечко проще начинающему писателю, чем его коллеге пятьдесят лет назад? Когда писатель начинает, он в состоянии почти отчаяния: услышит ли хоть кто-нибудь, что я скажу?! Сегодня он может сразу получить доступ если не ко всему массиву читателей, то к читателям, интересующимся именно тем типом литературы, который ему интересен и важен. Условно говоря, в рамках одного и того же жанра фэнтези некоторые любят Роджера Желязны, а другие — Уильяма Гибсона. Те, кто упивается Ремарком, не переносят Селина, и наоборот.

— Углубляется сегментирование читательской аудитории?

— Сегментация происходила всегда. Разница с предыдущими временами в том, что еще совсем недавно считалось, что есть всеядный читатель. И вот однажды, будучи одним из создателей и на протяжении нескольких лет программным директором Московского книжного фестиваля, я в большом книжном магазине «Москва» на Тверской несколько дней по несколько часов наблюдал за потребительским поведением покупателей книг. И был потрясен. Один и тот же человек совершенно по-разному ведет себя в отделе художественной литературы и в отделе деловой литературы. В первом случае он всерьез реагирует на цену, но покупает много, мало доверяет авторитетам и оценку произведения откладывает до его прочтения: дайте мне свежую фантастику (или все свежие детективы), я потом разберусь, какие хорошие. В отделе деловой литературы тот же самый человек начинает очень доверять авторитетам и прессе («я читал в газете «Коммерсантъ», что эта книга по маркетингу лучше всего, что было раньше»), он принципиально иначе относится к цене, готов выкладывать приличные деньги, потому что расценивает их как инвестицию в переобучение, он покупает мало книг, потому что их нужно читать медленно и въедливо. В одном человеке — совершенно разные люди, разные читатели и разные читательские стратегии.

И сетевые сервисы типа Facebook, «ВКонтакте», ЖЖ позволяют писателю говорить не со всей совокупностью читателей, а с выборкой. Иногда это губительно, потому что раньше, когда разговор о любой книжке начинался с жесткой критики, молодой автор, прежде чем предстать перед «злобными судьями», очень долго шлифовал свое высказывание, надеясь выразиться так, чтобы поняли, написать так, чтобы не придирались. Сегодня же легкие социальные «поглаживания» в соцсетях («Молодчина, книжку написал!») подталкивают многих дебютантов, скажем так, к недостаточному напряжению в выделке текста. Это, кстати, касается и зрелых писателей, которые уже получили свою аудиторию, «поглаживания» и поощрения от нее. Поздний Пелевин пишет уже даже не ногами, а мажет хвостом по клавиатуре компьютера, и все, что получилось, отправляет в издательство.

— В своих лекциях вы говорите про кастомизацию современной литературы, ее подстраивание под нужды потребителя. Эта качество будет развиваться? Литература все чаще будет удовлетворять прежде всего текущие, даже моментальные потребности аудитории, приносить практическую пользу читателям?

— Дело в том, что, кроме ситуации перемены книгой своего основного носителя (а это в жизни общества всегда очень большое событие), кроме потери буквами монопольной функции передавать информацию в неизмененном виде сквозь века, кроме появления мира движущихся картинок, есть еще один процесс такого же значения. Просто поскольку он идет давно, примерно с начала XX века, то мы реже замечаем его и думаем о нем. Я говорю о массовизации культуры — о чем Ортега-и-Гассет писал в своем знаменитом эссе «Восстание масс», а Корней Чуковский — в предреволюционной литературной критике. Потом он никогда не афишировал эту публицистику, чтобы не напоминать Советам о своем сотрудничестве с эсерской прессой, а там были соображения изумительной тонкости и глубины.

Корней Иванович довольно много говорит о том, что массовый потребитель требует себе совсем другой культуры, чем та, к которой мы привыкли (Советский Союз пытался законсервировать элитарный тип потребления культуры, поэтому «мы» можно употребить и сегодня). Европейская культура от ее начала до середины XX века была рассчитана на очень небольшой круг людей, очень образованных и очень оторванных от основной массы своих сограждан. С начала XX века, с того момента, как заводской рабочий численно становится основным типом горожанина и основным потребителем культуры, она вынужденно меняется.

И когда мы восклицаем: «Как так! Произведения, которые определяли язык эпох и способны менять взгляд на жизнь, оказываются в тени, их затмевают ничтожные поделки!» — то упускаем из виду, что так было всегда. Булгарин был гораздо более тиражным автором, чем Пушкин, «Иван Выжигин» был куда более тиражной книжкой, чем «Борис Годунов». Правда, тогда они были хотя бы сопоставимы по влиянию на читательскую аудиторию, а сегодня комфортное чтение, комфортное зрелище заполняют собой огромные пространства, а чтение-работа, смотрение фильмов как работа ради развития, духовного и интеллектуального обогащения все плотнее накрываются тенью этой огромной махины массового культурного потребления.

— Классика становится «мертвым» складом?

— Абсолютно. Классику почитают, но не читают. У меня есть два «бессовестных» приятеля, которые однажды, в день рождения Пушкина, вышли на Арбат напротив его музея-квартиры и громко читали стихи Лермонтова. Замечательно, что ни один из слушателей не усомнился в том, что происходит. А один из прохожих, прослушав несколько стихотворений, чмокнул губами и сказал: «Нет, все-таки Пушкин скучноват. Я вот Лермонтова больше люблю». То есть дело не только в том, что мы их почитаем, не читая, а в том, что есть какие-то их имиджи, которые функционируют вне текстов. И что? Хорошо это? Плохо. Есть у нас другая культура? Нет, и давно. Это ситуация почти вековой давности.

— Еще к вопросу о кастомизации. Если рассуждать логически, писатель недалекого завтра будет писать под заказ своей аудитории?

— Не больше, чем сейчас. Так часто бывает в процессе перехода книжного мира в Сеть: мы думаем, что это технология завтрашнего дня, а она уже здесь, буквально у нас под ногами. Абсолютное большинство писателей уже довольно энергично общаются со своими читателями в Сети. Примеры — Олег Дивов, Сергей Лукьяненко, Нил Гейман, Нил Стивенсон, Фредерик Бегбедер. Именно Сеть с ее мгновенным читательским откликом, с ее постоянным чувством контакта с аудиторией изменила писательские практики и позволила в большой мере вести тестирование языка, сюжета, персонажа практически в режиме on-line. Автор книги «Мнимое сиротство. Хармс и Хлебников в контексте европейского модернизма», и тот пишет под заказ своей аудитории, правда, это те три человека, которые прочитали книжку еще до начала ее тиражирования.

«Книга достигла состояния абсолютной платоновской идеи, это вечный образец»

— Александр Феликсович, все, что вы говорите, верно в том случае, когда гаджет станет доступнее бумаги…

— Даже если мы посмотрим на бедные страны, то обнаружим, что гаджеты уже существенно дешевле и доступнее. Последнее исследование ЮНЕСКО говорит об экспоненциальном росте чтения на Африканском континенте — в связи с тем, что некоторые благотворительные организации раздают смартфоны африканской малышне. И это единственная книга — в доме, деревне, саванне, — которая доступна ребенку.

— Это сразу миллион книг!

— Совершенно верно. Поэтому у меня нет ощущений, что сдерживающим фактором является именно финансовый ресурс.

Сейчас мы видим переход от одного типа чтения к другому типу, как и в случае перехода от папируса к пергаменту, от свитка к кодексу, от рукописи к машинописи. В период перехода становится ясно, как много в деле чтения значат ритуалы, сколь многое они определяют. Лечь с хорошей книжкой под теплый клетчатый плед и, слушая капли дождя, читать о прекрасной любви — это готовый ритуал, который мы можем взять из культуры и «надеть» на себя. Сейчас же, во время перехода к новому типу чтения, его ритуалы еще не готовы. Когда я общаюсь с людьми, много читающими «электронно», первый вопрос, который задают всегда, без исключений: как отключиться от информационного потока? У нас нет даже этого навыка. Книга — это своеобразная индульгенция: если люди видят в моих руках раскрытую книгу, они понимают, что не стоит ко мне приставать. А если у меня в руках смартфон, кто его знает — то ли я «гуглю» какие-то глупости, то ли лазаю в Facebook, то ли действительно читаю книгу.

«Число людей, которые отдают электронному чтению все больше времени, будет расти не в связи с дешевизной приборов, а в связи с установлением ритуалов. Условно говоря: когда я надеваю красную шапку и беру в руки смартфон — значит, я читаю книжку, отвяньте все от меня»

— Манипуляции со смартфоном не воспринимаются как серьезное, интеллектуальное занятие?

— Да, и окружению непонятно, надо ли от меня в этот момент отстать? Не факт. Поэтому я думаю, что число людей, которые практикуют электронное чтение и отдают ему все больше времени, будет расти не в связи с дешевизной приборов, а в связи с установлением практик, ритуалов чтения. Условно говоря: когда я надеваю красную шапку и беру в руки смартфон — значит, я читаю книжку, отвяньте все от меня.

Второй важный момент связан с социальным положением, в котором мы оказались вместе с европейской частью человечества, отличаясь от читателей, скажем, Индии и Китая, где, кстати, довольно быстрыми темпами растет чтение бумажных изданий и чтение вообще. Дело в том, что это единственные крупные территории, где большие массы людей в настоящий момент переходят от нищеты к бедности, от аграрного труда к индустриальному. А такое продвижение всегда сопровождается ростом чтения (вспомним Всеобуч), конкретно «бумажного» чтения, потому что оно предполагает больше контроля и обязательности.

Так вот, мы, в свою очередь (и это подтверждение того, что Россия часть мира, объединяющего Европу и Северную Америку), видим, что самым важным ограничителем, жестко лимитирующим чтение, является дефицит не финансов, а времени. Сегодня можно получить доступ ко всей литературе, начиная с шумеров и заканчивая современными писателями Северной Африки. Прочтете? Нет. Мы живем в состоянии чудовищного информационного переизбытка. А голова у нас по-прежнему одна, часов в сутках по-прежнему 24, и это ужасно обидно. В очередной раз, когда исполнилась мечта человека, он оказался к ней не готов, он — самое «слабое звено» всей информационной цепочки.

— В конце 80-х, в 90-е, во время перестройки и сразу после нее, на нас тоже обрушился бурный поток информации, которую советская власть скрывала все 70 лет до этого. И ничего, не только выжили, но и были счастливы…

— Да, это было полезно и хорошо. Мы помним ситуацию информационного дефицита в советские годы. Либо ты «достал» за огромные деньги синий томик Цветаевой — либо у тебя нет Цветаевой. Либо ты урвал виниловый пласт Альбинони, либо не слушаешь Альбинони, а слушаешь песню «Валенки». Конец истории. И 90-е для меня как читателя были пиром, я прочитал книги, о которых и не мечтал.

Художник-акционист Оля Кройтор — об одиночестве, разговорах с публикой и зависти к 90-м

Пострадала только современная литература: бедняга «Пупкин» как раз написал дебютный роман «Как мы играли в песочнице», но оказалось, что ему некуда всунуться между Пильняком, Набоковым, Платоновым, Оруэллом и Хаксли. Для писательского сообщества это время было настолько конкурентным, мучительным и трудно переносимым, что премия «Дебют», придуманная Дмитрием Липскеровым для молодых российских писателей, пришлась как нельзя кстати. Когда я его спросил: «Дима, а почему вы этим занимаетесь?» — Липскеров, человек, надо сказать, угрюмый и не замеченный в чрезмерном человеколюбии (что видно по его романам, а в личном общении первым бросается в глаза), предельно серьезно ответил: «Мне страшно оказаться представителем последнего поколения русских писателей, я хочу, чтобы следующее поколение русских писателей — было». И премия действительно многих поддержала.

— Как, с учетом информационного мельтешения, изменится сама книга, ее объем? Она станет меньше, тоньше?

— Этот вопрос давно задают себе как теоретики книги, так и практики-издатели. Базовая посылка состояла в том, что электронная книга даст возможность жизни очень маленьким литературным формам — миниатюре, рассказу, короткому нон-фикшн повествованию типа «как это устроено». А практика показала: нет, люди, перелистывая на экране микространички, крошечными кусочками читают огромные тексты. Выяснилось, что читатели хотят долго находиться внутри пространства повествования, которое им полюбилось, не хотят выходить из него, заново инвестировать свое читательское внимание и время, которое необходимо, чтобы обжиться в мире книги и присвоить его себе.

Обратите внимание: в последнее время основную дискуссию вызывают именно такие бестселлеры, не только американские, как «Щегол» Донны Тартт или «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары, но и наши — «Вилы» и «Тобол» Алексея Иванова, романы Михаила Шишкина, «Дом, в котором» Мариам Петросян, главный подростковый бестселлер последнего времени. Все они огромные, 700-800 страниц — это стандарт. Электронная книга сняла совсем другое ограничение: это не маленькая книга, а легкая. Книжку в 800 страниц таскать тяжело, айфон, в который закачана эта книга, носить существенно удобнее.

«Электронная книга — это не маленькая книга, а легкая. Книжку в 800 страниц таскать тяжело, айфон, в который закачана эта книга, носить существенно удобнее»

— Еще одно, последнее сомненье. Вы полагаете, «электронщина» надежнее бумаги? Гаджету нужен доступ к электричеству, интернету, комплектующие, он хрупкий, его легко разбить. А бумагу не разобьешь.

— Ответ на вопрос — Сеть. Тексты, которые мы читаем на терминальных устройствах — смартфонах, планшетах, десктопах и так далее, — они ведь не находятся внутри этих маленьких штучек. Помните, Карлсон никак не мог понять, как такая большая тетенька попала внутрь такой маленькой коробочки. Тетеньки в коробочке не было, и это важно иметь в виду. Книга достигла состояния абсолютной платоновской идеи. Это вечный образец, который отпечатывается столько, сколько нам будет нужно. Прочитав что-то у Достоевского и в гневе расколотив телефон, мы, протрезвев, продолжим чтение на компьютере, ровно с той же страницы.

Сеть гораздо более устойчива, чем мы привыкли о ней думать. А если глобальное информационное облако вдруг схлопнется, то недоступность электронных книжек будет самой меньшей из наших проблем. Встанут автомобили, упадут самолеты, умолкнут телефоны, и только после того мы подумаем: что бы нам почитать? И конечно, найдем старые добрые бумажные книжки. Надеюсь, к тому моменту они еще не догорят.

Благодарим за организацию интервью книжный магазин «Пиотровский» и лично Михаила Мальцева.

Новости России

Журнал Forbes приводит список самых богатых писателей мира.

1. Лидирует, как вы понимаете, Джоан Роулинг со своим Гарри Поттером.

Эта писательница заработала 300 млн. долларов, чему в немалой степени способствовала ее последняя книга “Гарри Поттер и дары смерти ” (Harry Potter and the deathly hallows ).

2. На втором месте Джеймс Паттерсон , достаточно плодовитый писатель, который пишет по 2 книги в год.

Его доход составляет 50 миллионов долларов, а суммарный тираж его произведений равен 150 млн. долларов.

Первый роман Паттерсона «Число Томаса Бэрримана » был отвергнут 26 издательствами, прежде чем компания Little Brown решилась его опубликовать в 1976 году. Книга стала бестселлером и получила награду Эдгара По за лучший дебютный роман.

С выходом романа «Явился паук «, Паттерсон вошел в число самых популярных детективных писателей Америки, а сама книга стала международным бестселлером.

3. Третье место прочно удерживает король ужасов Стивен Кинг . Его доход составил 45 млн. долларов.

Какие замечательные ужастики пишет этот автор!!!

4. Том Клэнси , автор бестселлера “Охота за красным октябрем ”, занял четвертое место.

Его доход — 35 млн. долларов.

В частности, он заработал 100 миллионов, продав права на один со своих романов для создания компьютерной игры.

5. На пятом месте — Даниела Стил , королева женского романа, над которыми рыдают миллионы женщин во всем мире.

Его книги хорошо известны любителям детективов.

7. Удивительно не то, что Дин Кунц по-прежнему «выдает» свои мистические ужастики, а что их продолжают читать.

8. На восьмом месте Кен Фоллетт со своим доходом в 20 млн. долларов.

Он начинал как журналист, но со временем работа в газете перестает приносить удовольствие. Фоллетт начинает писать книги. Однако, на протяжении нескольких лет это не более чем хобби, книги пока не могут приносить существенный доход.

И только в 1978 году выходит его первый настоящий бестселлер «Игольное ушко » о работе британской контрразведки в годы Второй Мировой Войны. В 1979 году роман получил премию Эдгара По.

Роман имел большой успех, а Фоллетт становится знаменитым писателем.

Его романы имеют стабильный успех — с 1978 года он написал полтора десятка бестселлеров, некоторые из них экранизированы.

В последнем романе «World Without End » Фоллет красочно описал католический собор Catedral g?tica de Santa Mar?a в испанском городе Виктория.

В знак благодарности за огромный приток туристов властями города ему установлен памятник на площади около собора.

Уинфри Опра его обожает, о чем не устает повторять с телеэкрана.

9. Джанет Иванович – автор приключенческих романов на предпоследнем месте.

Два года она старательно учит жаргон, тренируется в стрельбе и пьет пиво с “криминальными типами”.

Полученные таким образом знания использовались при создании образа героини Стефани Плам. Сам образ сложился под впечатлением от героя Роберта Де Ниро в фильме Midnight.

Детективные романы Джанет Иванович получили множество наград: Dilys, Джона Кризи, Серебряный кинжал и специальный Кинжал “Того, кто смеется последним”.

10. Николас Спаркс , автор известных голливудских экранизаций произведений “Дневник ” и “Письмо в бутылке ”, завершает наш ТОП.

Темы его произведений неразрывно связаны с христианством, любовью, судьбой и человеческими чувствами. Николас Спаркс опубликовал 14 романов.

Считаете, что литература мертва, и в современном мире невозможно зарабатывать хорошие деньги, будучи писателем? Тогда вы наверняка удивитесь приведенному ниже рейтингу, куда вошли самые состоятельные авторы нашей планеты.

Элизабет Бадинтер – $1,1 миллиард

Самой богатой на Земле писательницей является Элизабет Бадинтер, о которой многие люди ничего не знают. Как так получилось? Все очень просто – состоятельная француженка получила большую часть этих денег в наследство.

Будучи родом из уважаемой в стране семьи, Элизабет могла посвятить себя литература целиком и полностью, предварительно получив шикарное образование. В итоге, сейчас она время от времени публикует свои произведения, а также преподает философию в одном из учебных заведений Парижа и является самой влиятельной интеллектуалкой Франции. Начинающим писателям, мечтающим попасть в список высокооплачиваемых личностей, советуем уяснить сначала главные писательские ошибки, которые так красочно описаны на officeplankton .

Джоан Роулинг – $1 миллиард

А вот Роулинг получила свое состояние исключительно благодаря литературе. Автор саги о Гарри Поттере может похвастаться тем, что ее книги переведены на несколько десятков языков мира, кроме того, произведения легли в основу нашумевшей экранизации, прославившей Дэниэла Рэдклиффа и Эмму Уотсон.

Конечно же, у Роулинг есть и другие произведения, но они вряд ли когда-нибудь смогут похвастаться таким аналогичным успехом у читателей. Не случайно ведь писательница недавно закончила уже восьмую по счету книгу этой популярной серии. Произведение под названием «Гарри Поттер и проклятое дитя» поступило в продаже 31 июля 2016 года и уже понятно, что его прочтут миллионы людей в разных уголках земного шара.

Даниела Стил – $610 миллионов

Жизнь Даниелы похожа на бесконечную череду сюжетов для захватывающих романов. Так, она пять раз была замужем, а один из ее сыновей совершил самоубийство, когда узнал о том, что его отец на самом деле является только лишь отчимом.

Первое произведение писательница опубликовала в 1973 году и критики встретили его весьма прохладно. Читателям же, напротив, понравилась возможность заглянуть в мир богатых и знаменитых (все произведения Стил повествуют о сильных мира сего) и они охотно раскупили тираж. После этого Даниела продолжала наращивать обороты и сейчас может похвастаться весьма впечатляющим балансом банковского счета.

Билл Уоттерсон – $450 миллионов

Этот человек известен как художник, придумавший комиксы про Келвина и Хоббса. Но Билл не только рисовал картинки, но и писал сюжет, придумывая своим героям подходящие реплики.

Комикс повествующий о приключении мальчика Келвина и его плюшевой игрушки Хоббса выходил на протяжении десяти лет, пока в 1995 году автор не решил поставить в истории жирную точку. Интересно, что с того момента Уоттерсон не выпускает ни комиксы ни литературу, однако за счет бесконечных переизданий и прочих доходов, он продолжает получать прибыль от своего детища.

Сидни Шелдон – $400 миллионов

Родившийся в семье бывших жителей Одессы писатель опубликовал свое первое произведение, когда ему было 53 года. До этого он зарабатывал на жизнь, работая сценаристом, благодаря чему и научился создавать лихо закрученные сюжеты, позволяющие держать читателя в напряжении.

В 2013 году поставлено два окололитературных рекорда. Начальный тираж нового романа японского писателя Харуки МУРАКАМИ «Бесцветный Цукуру Тадзаки и его годы паломничества» составил 1 млн. экз., а гонорар писателя без учета процентов с продаж - $5 млн. Никому не известная 15-летняя пакистанка Малала ЮСУФЗАИ получит $3 млн. за книжицу мемуаров о том, как ее школьный автобус обстреляли талибы и как трудно получить образование в странах третьего мира. Рассказать, сколько зарабатывают литераторы в России, мы попросили нашего штатного автора, писателя Владимира КАЗАКОВА.

История русского гонорара непроста. Само это слово в переводе с латинского означает «честь», отсюда же слово «гонор». Для любопытных скажу, что «гонорея» не из той оперы, тут не латинские, а греческие корни.
Итак, в Риме писать за вознаграждение могли только иностранцы и рабы. Настоящему римлянину брать деньги за оды, вирши и прочие трагедии было западло. Поэтому придумывали символические ценные призы - перстенек или чашу какую золотую. Также считалось неприличным и в России среди дворян - а литература преимущественно была дворянской - брать деньги за сочинительство.
Но все меняет Александр Пушкин. Он впервые делает писательство профессией. Плюнув на туманные понятия о дворянском достоинстве, он стал продавать свои стихи. Нам часто рассказывают, что Пушкин был бедным поэтом, весь в долгах. Это верно только отчасти.
Александр Сергеевич очень много тратил, проматывал, проигрывал в карты целые состояния. Много пожирала жена Наталья Николаевна с балами и приемами. Но современники писали, что любимым занятием поэта было спьяну швырять золотые монеты с Аничкова моста и наблюдать, как они переливаются в воде на солнце. Отчего такие излишества?

Жалованье Пушкина в 1831 году в Коллегии иностранных дел, куда он, впрочем, не особо и ходил, было 5 тыс. руб. в год. Это очень большие деньги. Имение Михайловское и 200 крестьянских душ, принадлежавших поэту, давали еще 3 тыс. руб. годового дохода.
А вот некоторые цифры из его гонораров:
1824 год - выход в свет первого издания «Бахчисарайского фонтана», 1200 экземпляров, гонорар - 3 тыс. руб.;
1825 год - выход книги «Стихотворения Александра Пушкина», 1200 экземпляров, гонорар - 8040 руб.;
1827 год - напечатаны «Братья-разбойники», гонорар - 1500 руб.;
1828 год - выход второго издания «Руслана и Людмилы», гонорар - 7 тыс. руб.
В 1824 году за «Евгения Онегина» он вообще получил астрономические по тем временам 12 тыс. руб.
Это далеко не все гонорары поэта. Для сравнения: шикарный обед в ресторане, включающий осетрину и икру, стоил не дороже рубля. А умелый молодой кузнец с женой и двумя детьми на вывоз стоили не больше 500 руб.

Достоевский пересчитал деньги Тургенева

Федор Михайлович Достоевский в деле освоения гонораров пошел дальше. Он умудрялся получать довольно приличные суммы за еще ненаписанные романы. В 1869 году из Флоренции в письме к публицистуНиколаю Страхову он, между прочим, сообщает: «...Вот что я принужден ответить: так как я всегда нуждаюсь в деньгах чрезвычайно и живу одной только работой, то всегда почти принужден был, всю жизнь, везде, где ни работал, брать деньги вперед. Правда, и везде мне давали. Я выехал скоро два года назад из России, уже будучи должен Каткову 3 тыс. руб., и не по старому расчету с «Преступлением и наказанием», а по новому. С той поры я забрал еще у Каткова до 3500 руб. «Русский Вестник» будет присылать мне деньги и в этом году, хотя я и остался там несколько должен.
Чтобы сесть мне за роман и написать его, надо полгода сроку. Чтобы писать его полгода, нужно быть в это время обеспеченным... Ты пишешь мне беспрерывно такие известия, что Иван Гончаров, например, взял 7 тыс. руб. за свой роман, а Тургеневу за его «Дворянское гнездо» сам Катков давал 4 тыс. руб., т. е. по 400 руб. за лист. (Литературный лист - это примерно 24 машинописных страницы. - В. К.) Друг мой! Я очень хорошо знаю, что я пишу хуже Тургенева, но ведь не слишком же хуже, и наконец я надеюсь написать совсем не хуже. За что же я-то с моими нуждами беру только 100 руб., а Тургенев, у которого 2 тыс. душ, по 400 руб. От бедности я принужден торопиться и писать для денег, следовательно, непременно портить».
В те годы самыми высокооплачиваемыми писателями были Гончаров и Тургенев. Но, в принципе, и Достоевский получал вполне прилично. Мог позволить себе колесить по всей Европе, играть в казино и вообще предаваться всяческим излишествам.

Горький заработал на виллу в Италии

Конец XIX века ознаменован взлетом оплаты писательского труда. Лев Толстой получает 1 тыс. руб. за лист, Николай Лесков и Антон Чехов - по 500. Начинающий «певец революции» Максим Горький - 150 руб, больше, чем Достоевский!
Предреволюционное время - это просто фантастика для литературных доходов. Горький получает 1200 руб. за лист, Чехов - 1 тыс., Куприн - 800 руб., Бунин - 600 руб. То есть опять берем среднюю книгу того времени в 10 листов, умножаем на чеховские 1 тыс. рублей и получаем три года проживания в роскошном отеле типа «Метрополь». Это за одну книгу. А они старались издаваться каждый год и даже чаще. Чехов, например, вовремя сообразил и уступил петербургскому книгоиздателю Адольфу Марксуправа на все свои прежние творения за 75 тыс. руб. И успешно содержал многочисленную семью, особняк на Садовом кольце, усадьбу Мелихово, дом в Ялте.
Прозаик Федор Сологуб не из лидеров тогдашнего рейтинга, но ценимый и качественный поэт и прозаик, автор знаменитого романа «Мелкий бес», платил за квартиру в Гродненском переулке в Петербурге 135 руб. в месяц. Жилище писателя выглядело престижно: дорогая мебель в стиле модерн, пальмы...
Леонид Андреев построил прекрасный особняк в престижном пригороде Петербурга, на Черной речке. Строительство, включая внутреннюю отделку, обошлось в 38 тыс. руб. Андреев получал рубль за строчку.
За рубль можно было купить целого гуся, за 50 коп. - пару цыплят. Месячная зарплата чиновника средней руки составляла 100 руб.
Горький арендует роскошнейшую виллу в Италии, на острове Капри, и содержит многочисленных родственников, любовниц и просто прихлебателей.

Маяковский стал официальным миллионером

В советское время писатели тоже не скучали. В 20-е годы самыми высокооплачиваемыми литераторами были Владимир Маяковский иСергей Есенин. Маяковский считался официальным миллионером. Он выписывал из-за границы автомобили престижных марок, много путешествовал, содержал семейство Бриков.
В более поздние советские времена выдача гонораров в связи с образованием Союза писателей СССР упорядочилась. Надо сказать, что союз, помимо твердых расценок, давал еще массу преимуществ, которых не было при царском режиме. Льготы по квартплате, получение квартиры вне очереди, повышенная пенсия, возможность отдыхать и творить бесплатно в многочисленных домах творчества, разбросанных в лучших курортных местах СССР. Возможность за символическую цену приобрести дачу в писательских поселках вроде Переделкино или Комарово. Государство стимулировало интеллектуальный, писательский труд.

Маститые литераторы, иногда довольно посредственные, получали порой фантастические деньги. Например, известен случай, как забытый сейчасписатель Анатолий Софронов, главный редактор журнала «Огонек», член ЦК КПСС и лауреат трех орденов Ленина, получил за собрание сочинений в 6 томах, выпущенное к 70-летию, более 200 тыс. руб. Трехкомнатную кооперативную квартиру в престижном районе можно было купить тысяч за 15.
Но и для рядовых писателей были гарантированы твердые, очень хорошие заработки. Например, за стихи и пьесы платили два рубля за строку. Плюс авторские, доплата за тираж и т.д. За одну книгу писатель гарантированно получал несколько годовых зарплат обычного советского человека. Кстати, если писатель сочинил книгу по-русски и ее перевели на один из языков народов СССР, то автору было положено дополнительно 60 процентов от гонорара, выплаченного за первое издание. Если книгу переводили на иностранный язык, то автору оригинала полагались 30 процентов от первого гонорара.
У меня один приятель был мордвином, он писал по-русски стихи, его издавали, потом он сам себя переводил на мордовский, его опять издавали, так он и жил.

Еще писатели делали из книг сценарии. Средний сценарий стоил 5 тыс. руб. - это цена «Жигулей», престижной тогда машины. А еще они писали пьесы по своим произведениям.
Лидером здесь был Владимир Войнович, создававший в 70-х годах тупейшие повести о настоящих советских прорабах на стройках социализма и удачно перерабатывавший их в пьесы.
- Пока спектакли шли, - вспоминал писатель, - гонорары мои росли в арифметической прогрессии. Один месяц - 600 руб., другой - 800, третий - тысяча. Когда месячный гонорар достиг 1200 руб., бухгалтерша, выписывая мне денежный ордер, пришла в нервное возбуждение и закричала своим сотрудницам: «Посмотрите на живого миллионера!»
То есть весьма посредственный писатель Войнович, штампующий муторные пьесы о рабочих буднях, получал ежемесячно только на театральных постановках годовую зарплату обычного человека. Быть писателем в СССР было престижно, да и просто очень хорошо.

Джоан Роулинг переплюнули

Рухнул СССР. Пришли другие времена. 99 процентов писателей впали в нищету. Но один процент стал получать еще большие гонорары. Конечно, они несопоставимы с гонорарами писателей на Западе, где доходы верхушки приравниваются к гонорарам звезд эстрады и шоу-бизнеса. Например, доходДжоан Роулинг превысил $1 млрд. Конечно, в основном это деньги за экранизацию ее «Гарри Поттера», но и миллионные тиражи саги приносят ей немалый доход. Всего вышло около 500 млн. экз. книг о волшебнике. Но в лидерах современного западного рейтинга не она. Журнал «Форбс» опубликовал заработок самых успешных писателей за прошедший год.
1. Джеймс Паттерсон - $84 млн. Автор многочисленных триллеров и детективов больше всего известен благодаря серии книг об американском психологе Алексе Кроссе.
2. Даниэла Стил - $35 млн. Суммарный тираж ее женских романов превышает 800 млн. экз., благодаря чему Стил заняла восьмое место в списке самых продаваемых авторов всех времен и народов.
3. Стивен Кинг - $28 млн. Непревзойденный мастер ужасов за свою долгую творческую жизнь успел поработать во многих жанрах, включая мистику, фантастику, фэнтези, саспенс, драму.
4. Джэнет Иванович - $22 млн. Прославилась благодаря серии авантюрных детективов о приключениях Стефании Плам, которая после потери работы в магазине женского белья решила заняться ловлей преступников.
5. Стефания Мейер - $21 млн. Американская домохозяйка и мать троих детей написала серию романов о вампирах - «Сумерки».
6. Рик Риордан - $21 млн. Автор мистических детективов о частном сыщике и профессоре английской средневековой литературы Трезе Наварре.
7. Дин Кунц - $19 млн. Учитель английского языка из штата Пенсильвания считается одним из мастеров остросюжетных триллеров и ужастиков.
8. Джон Гришэм - $18 млн. Мастер «юридических» драм и триллеров, многие из которых были экранизиро-ваны.
9. Джеф Кинни - $17 млн. Разработчик онлайн-игр и мультипликатор снискал писательскую славу благодаря детской серии «Дневник слабака».
10. Николас Спаркс - $16 млн. Из-под его пера вышли 16 романов, основная тематика которых - личные трагедии, удивительные судьбы, верность и любовь.

Большинство этих граждан, за исключением Кинга, Стил, Гришэма и немного Мейер, нашим людям неизвестны. А что же отечественные литераторы?
Найти информацию крайне сложно. А проверить ее достоверность - еще сложнее. Потому что тиражи книг в одном случае искусственно занижаются, чтобы не платить налоги, а в других - завышаются до небес, чтобы подчеркнуть значимость и популярность автора.
В среднем автор получает 10 - 15 процентов от отпускной цены издательства от проданных книг. Это так называемое роялти. Кстати, отпускная цена издательства составляет в среднем меньше 100 руб. за книгу. Остальное - накрутки распространителей и магазинов. Плюс фиксированная сумма за передачу прав.
Издав в «тучные» годы российской экономики, в 2007-м и в 2008-м, две книги, я получил за первую 150 тыс., за вторую - 300 тыс. руб. Плюс 300 тыс. - за третью, которую издательство так и не выпустило. Это очень много, потому что я не Дарья Донцова. Роялти я не получал, а проверить, сколько книжек было издано и сколько продано, практически невозможно. Это самая большая тайна любого издательства. (Кстати, объем книжного рынка России сейчас колеблется от $2,5 до 3,5 млрд. ежегодно. Это фантастическая сумма, сопоставимая с выручкой от торговли оружием.) Увы, сейчас таких гонораров, которые платили мне, уже нет.
Это все, конечно, не касается наших условных «звезд пера». По слухам, на книгах Дарья Донцова зарабатывает около $150 тыс. в месяц. Думаю, столько же получают Виктор Пелевин, Борис Акунин и чуть меньше - Дмитрий Быков. В эту сумму входят гонорары за новые книги, переиздания, роялти, экранизации, выступления.
В пик популярности Бориса Акунина, в 2005 году, журнал «Форбс» опубликовал данные о его доходах: с 1 июля 2004 года по 30 июня 2005 года он заработал чуть более $2 млн.
Короче, если подняться в топы, жить можно. Другое дело, что в отличие от дореволюционных лидеров продаж современные литераторы занимают почетное писательское место не совсем заслуженно. Но это совсем другая история.