Французская литература

Виктор Ерёмин

Гобсек

«— Хе-хе! — проскрипел Гобсек, и возглас этот напоминал скрип медного подсвечника, передвинутого по мраморной доске»*.

_____________________
* Здесь и деле роман цитируется по книге: Оноре Бальзак. Гобсек. Евгения Гранде. Отец Горио. М.: Правда, 1979.

Кому-то, быть может, слова эти покажутся очередной любопытной деталью характера жестокого ростовщика, но не таков колоссальный гений Бальзака, чтобы любая деталь в его главных произведениях становилась всего лишь чёрточкой обыденности, а не принимала бы на себя смысл вселенского символа. И в данном случае гобсековское «хе-хе» — не стариковский радостный смешок, но тот самый протяжный грохот торжества всемирного капитала, который тешится копошащейся у его стоп серой человеческой массой, жаждущей хотя бы краешком судьбы прикоснуться к его безраздельному могуществу и за эту вожделенную химеру готовую накачивать его бездонную утробу всё новыми и новыми жертвами тщетных надежд.

Бальзака нередко называют величайшим из величайших романистов Франции. По философской наполненности сюжетов, по числу и разнообразию характеров, запечатленных пером великого писателя, по мощи проникновения в глубины человеческого бытия это бесспорно так — величайший из величайших…

Оноре де Бальзак

Оноре Бальзак родился 20 мая 1799 г.* во французском городе Туре**. Семья его происходила из крестьян, но отец его смог выбиться в провинциальные чиновники. Дед Оноре был безграмотным землепашцем по прозванию Вальса. Отец будущего писателя получил образование, стал судейским чиновником и переделал свою фамилию в Бальзак. Оноре же пошёл ещё дальше — воспользовавшись послереволюционной неразберихой, он добавил к фамилии дворянское де и стал именоваться Оноре де Бальзак.
_____________________
* Часто отмечают любопытную деталь — Бальзак родился всего на три недели раньше А.С. Пушкина.
** Тур — ныне главный город департамента Эндр-и-Луара.

Мальчик оказался нелюбимым сыном в доме. От него постарались поскорее избавиться: Оноре не было ещё и девяти лет, когда его отправили в Вандомский коллеж. Располагался он в угрюмом замке, окружённом крепостным рвом с водой. Шесть лет провёл Оноре в этом месте, и за всё время родители ни разу, даже на каникулы, не взяли мальчика домой. Утешением от заброшенности стали для него книги: Бальзак самозабвенно погрузился в чтение, а с двенадцати лет увлёкся сочинительством, и товарищи по коллежу сразу признали в Оноре писателя. Происходило это в самый разгар наполеоновских войн и оккупации Франции войсками союзников.

На шестнадцатом году жизни Бальзак серьёзно заболел, и родители были вынуждены забрать его домой. Образование юноша завершил в Париже, куда вскоре после окончательного разгрома Наполеона под Ватерлоо переехала вся семья Бальзаков.

Уже тогда Оноре был уверен в своей писательской стезе, однако отец заставил юношу изучать право. Ни адвокат, ни нотариус из Бальзака не получился, но судейские конторы, в которых ему довелось потолкаться в годы учёбы, дали писателю многих героев его будущих произведений.

Пришло время, и Оноре твёрдо заявил отцу, что выбрал карьеру литератора. Франсуа Бернар Бальзак, скрепя сердце, вынужден был согласиться на то, чтобы в течение двух лет содержать сына, предоставив ему возможность испытать силы на писательском поприще.

В 1819 г. семья переехала на жительство в Вильпаризи, а Оноре остался в столице и с головой ушёл в сочинительство. Первой из-под его пера вышла провальная историческая трагедия «Кромвель». Она была завершена в 1821 г., после чего отец отказал сыну в содержании.

Чтобы выжить, Бальзак бросился в писание бульварных авантюрных романов, которые издавались и приносили ему минимальные средства. Впоследствии автор отрёкся от этих своих вульгарных экзерсисов.

Попытки Бальзака заработать большие деньги сразу, посредством предпринимательства, с треском провалились и только ввергли его в пучину тяжелейших долгов. Казалось, сама судьба направляла писателя по единственному предопределённому ему пути.

Из-под пера Бальзака выходило одно произведение за другим, а писатель всё ещё не понимал, чему посвящён его труд, и мечтал только о славе. Но со временем количество перешло в качество. По воспоминаниям сестры Бальзака Лоры Сюрвиль* случилось это в 1833 г. Однажды Бальзак воскликнул:
_________________________
* Лора Сюрвиль (1800—1871) — всю жизнь она оставалась самым близким другом писателя.

— Поздравьте меня, я на верном пути к тому, чтобы стать гением!*.
_____________________
* Андре Моруа. Прометей, или Жизнь Бальзака. Собр. соч. в 5-ти томах. Т. 4. М.: АСТ, Астрель, Олимп, 1999.

Писатель решил создать из всех своих романов единое огромное произведение — энциклопедию человеческих характеров, которая получила название «Человеческая комедия». В одном из писем 1834 г. Бальзак разъяснил: «Моё произведение должно вобрать в себя все типы людей, все общественные положения, оно должно воплотить все социальные сдвиги так, чтобы ни одна жизненная ситуация, ни одно лицо, ни один характер, мужской или женский, ни один образ жизни, ни одна профессия, ни чьи-либо взгляды, ни одна французская провинция, ни что бы то ни было из детства, старости, зрелого возраста, из политики, права или военных дел не оказалось забытым»*.
_______________________
* Там же.

Крупнейшим бриллиантом в собрании бальзаковских шедевров стал уже созданный к тому времени роман «Гобсек»*.
___________________
* Роман «Гобсек» был написан О. де Бальзаком в 1830 г. Имя Гобсек переводится с французского как «питающийся всухомятку».

В отечественной критике ростовщика Гобсека нередко пытаются сопоставлять с пушкинским Скупым рыцарем из «Маленьких трагедий»* или с гоголевским Плюшкиным из «Мёртвых душ». Сравнение такое, бесспорно, неправомерно в силу принципиального различия персонажей. Гобсека нельзя рассматривать как просто накопителя, болезненно жадного человека. Сравнив по ходу повествования своего героя с Талейраном** и Вольтером***, Бальзак фактически возвёл его в ранг идеолога современного нам общества, основы которого как раз и закладывались в XVIII — начале XIX вв.
_____________________
* «Скупой рыцарь» был написан в один год с «Гобсеком».
** Шарль Морис Талейран-Перигор (1754—1838) — великий французский дипломат; мастер тонкой дипломатической интриги; беспринципный политик; часто именно его называют отцом современной мировой школы дипломатии.
*** Подробнее о Вольтере см. в Главе 74. «Сочинитель» этой книги; философ является одним из основоположников идеологии современной мировой демократии.

Бальзак не раз подчёркивает, что Гобсек — философ от золота, который наслаждается не самим фактом наличия у него золота, а возможностью, благодаря обладанию богатством, наблюдать со стороны за теми процессами, которые происходят в обществе и людских душах по причине нехватки денег, и ещё больше — возможностью ради собственного развлечения управлять этими процессами с помощью золота. Именно по этой причине Гобсек присвоил себе право высшего судии и сказал о себе:

«— Я появляюсь как возмездие, как укор совести!».

Устами мудрого ростовщика писатель сформулировал основные принципы существования современного нам пресловутого «цивилизованного» мира. Процитируем важнейший в романе монолог Гобсека.

«Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны. Для того, кто волей-неволей применялся ко всем общественным меркам, всяческие ваши нравственные правила и убеждения — пустые слова. Незыблемо лишь одно-единственное чувство, вложенное в нас самой природой: инстинкт самосохранения. В государствах европейской цивилизации этот инстинкт именуется личным интересом… из всех земных благ есть только одно, достаточно надёжное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это… золото. В золоте сосредоточены все силы человечества. Я путешествовал, видел, что по всей земле есть равнины и горы. Равнины надоедают, горы утомляют; словом, в каком месте жить — это значения не имеет. А что касается нравов — человек везде одинаков: везде идёт борьба между бедными и богатыми, везде. И она неизбежна. Так лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили. Повсюду мускулистые руки трудятся, а худосочные мучаются. Да и наслаждения повсюду одни и те же, и повсюду они одинаково истощают силы; переживает все наслаждения только одна утеха — тщеславие. Тщеславие! Это всегда наше “я”. А что может удовлетворить тщеславие? Золото! Потоки золота. Чтобы осуществить наши прихоти, нужно время, нужны материальные возможности и усилия. Ну что ж! В золоте всё содержится в зародыше, и всё оно даёт в действительности».

Именно золото, по утверждению Гобсека, «заставляет знатных господ (сегодня читай: власть имущих. — В.Е.) пристойным образом красть миллионы, продавать свою родину. Чтобы не запачкать лакированных сапожек, расхаживая пешком, важный барин и всякий, кто силится подражать ему, готовы с головой окунуться в грязь».

Согласитесь, этот мудрейший «философ из школы циников» не может встать в один ряд с обыкновенными накопителями. Он слишком велик, слишком грандиозен в своём понимании главных человеческих пороков, чтобы оказаться посредственным стяжателем. Нет! Именно его в романе автор парадоксально определил как человека «самой щепетильной честности во всем Париже»!

В своё время Карл Маркс и Фридрих Энгельс предприняли попытку разработать практическую теорию*, которая позволила бы человечеству выйти из гобсековской ловушки, но, как мы видим на примере гибели Советского Союза, потерпели в этом существенное, если не смертельное поражение. К слову сказать, Фридрих Энгельс незадолго до своей кончины предвидел подобное развитие событий и писал, что ахиллесовой пятой марксизма является слабая разработка теории личностной психологии человека, которой им с Марксом некогда было заниматься, и высказывал надежду, что этой важнейшей проблемой займутся их преемники. Не занялись, и мы стали свидетелями торжества безграничного жлобства, воспетого Гобсеком, над данными свыше, но материально не подкрепленными нравственными идеалами. Более того, сегодня жлобы с помощью награбленного золота наняли торгашескую интеллигенцию, чтобы теоретически обосновать своё право на массовый грабеж народа России. Бессмысленная трата денег! Ведь это уже давным-давно сделал мудрый Гобсек. Он, по крайней мере, имел на это право…
_____________________
* В данном случае марксизм рассматривается как теория, разработанная совестливыми людьми, а не как подрывное учение, заказанное Ротшильдами. Хотя объективные исследования последних лет всё более склоняют к признанию верной ротшильдовской версии.

Роман «Гобсек», невзирая на всю его жизненность, был встречен читателями весьма сдержанно. Отношение к нему не изменилось по сей день. Невзирая на зрелищность, эмоциональную насыщенность и философскую глубину романа, не приходится говорить ни о музыке, ни о живописи, посвящённой этому произведению, хотя, казалось бы, благодатнее тему и не найти.

Кинематограф почти не обращается к великому роману Бальзака. Помимо советских экранизаций можно упомянуть только чешскую постановку 1985 г.

В СССР «Гобсек» впервые был поставлен режиссёром К.В. Эггертом* в 1937 г. Главную роль исполнил Л.М. Леонидов**.
_____________________
* Константин Владимирович Эггерт (1883—1955) — российский и советский драматический актёр и режиссёр. Как актёр работал в Московском художественном театре, Камерном и Малом театрах. С 1924 г. снимался в кинофильмах, а с 1928 г. сам стал режиссёром. Фильм «Гобсек» снимался в 1936 г., а вышел на экраны в 1937 г., в связи с чем возникла некоторая путаница в источниках с указанием года его создания.
** Леонид Миронович Леонидов (настоящая фамилия — Вольфензон) (1873—1941) — русский советский актёр, режиссёр и педагог; народный артист СССР; доктор искусствоведения. С 1903 г. до смерти актер МХТ—МХАТ.

В 1987 г. в СССР вышел совместный советско-французский фильм «Гобсек», снятый на киностудии «Молдова-филм». Режиссёр А.С. Орлов*, роль Гобсека исполнил актёр В.М. Татосов**.
__________________________
* Александр Сергеевич Орлов (р. 1940) — отечественный режиссёр, сценарист, актёр. Наиболее известные из снятых Орловым фильмов — «Женщина, которая поёт», «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» и «Похождения Чичикова».
** Владимир Михайлович Татосов (р. 1926) — советский актёр; творческая судьба Татосова связана с крупнейшими ленинградскими театрами. В кино дебютировал в 1954 г. в фильме «Большая семья», зрителям актёр более всего запомнился по ярким образам, созданным в телесериалах «Соломенная шляпка» и «Крах инженера Гарина».

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Шрифт:

100% +

Оноре де Бальзак
Гобсек

Барону Баршу де Пеноэн

Из всех бывших питомцев Вандомского колледжа, кажется, одни лишь мы с тобой избрали литературное поприще, – недаром же мы увлекались философией в том возрасте, когда нам полагалось увлекаться только страницами De viris.1
De viris illustribus (лат.) («О знаменитых мужах») – сочинение римского историка Корнелия Непота (I в. до н. э.).

Мы встретились с тобою вновь, когда я писал эту повесть, а ты трудился над прекрасными своими сочинениями о немецкой философии. Итак, мы оба не изменили своему призванию. Надеюсь, тебе столь же приятно будет увидеть здесь свое имя, как мне приятно поставить его.

Твой старый школьный товарищ

де Бальзак

Как-то раз зимою 1829/1830 года в салоне виконтессы де Гранлье до часу ночи засиделись два гостя, не принадлежавшие к ее родне. Один из них, красивый молодой человек, услышав бой каминных часов, поспешил откланяться. Когда во дворе застучали колеса его экипажа, виконтесса, видя, что остались только ее брат да друг семьи, заканчивавшие партию в пикет, подошла к дочери; девушка стояла у камина и как будто внимательно разглядывала сквозной узор на экране, но, несомненно, прислушивалась к шуму отъезжавшего кабриолета, что подтвердило опасения матери.

– Камилла, если ты и дальше будешь держать себя с графом де Ресто так же, как нынче вечером, мне придется отказать ему от дома. Послушайся меня, детка, если веришь нежной моей любви к тебе, позволь мне руководить тобою в жизни. В семнадцать лет девушка не может судить ни о прошлом, ни о будущем, ни о некоторых требованиях общества. Я укажу тебе только на одно обстоятельство: у господина де Ресто есть мать, женщина, способная проглотить миллионное состояние, особа низкого происхождения – в девичестве ее фамилия была Горио, и в молодости она вызвала много толков о себе. Она очень дурно относилась к своему отцу и, право, не заслуживает такого хорошего сына, как господин де Ресто. Молодой граф ее обожает и поддерживает с сыновней преданностью, достойной всяческих похвал. А как он заботится о своей сестре, о брате! Словом, поведение его просто превосходно, но, – добавила виконтесса с лукавым видом, – пока жива его мать, ни в одном порядочном семействе родители не отважатся доверить этому милому юноше будущность и приданое своей дочери.

– Я уловил несколько слов из вашего разговора с мадемуазель де Гранлье, и мне очень хочется вмешаться в него! – воскликнул вышеупомянутый друг семьи. – Я выиграл, граф, – сказал он, обращаясь к партнеру. – Оставляю вас и спешу на помощь вашей племяннице.

– Вот уж поистине слух настоящего стряпчего! – воскликнула виконтесса. – Дорогой Дервиль, как вы могли расслышать, что я говорила Камилле? Я шепталась с нею совсем тихонько.

– Я все понял по вашим глазам, – ответил Дервиль, усаживаясь у камина в глубокое кресло.

Дядя Камиллы сел рядом с племянницей, а госпожа де Гранлье устроилась в низеньком покойном кресле между дочерью и Дервилем.

– Пора мне, виконтесса, рассказать вам одну историю, которая заставит вас изменить ваш взгляд на положение в свете графа Эрнеста де Ресто.

– Историю?! – воскликнула Камилла, – Скорей рассказывайте, господин Дервиль.

Стряпчий бросил на госпожу де Гранлье взгляд, по которому она поняла, что рассказ этот будет для нее интересен. Виконтесса де Гранлье по богатству и знатности рода была одной из самых влиятельных дам в Сен-Жерменском предместье, и, конечно, может показаться удивительным, что какой-то парижский стряпчий решался говорить с нею так непринужденно и держать себя в ее салоне запросто, но объяснить это очень легко. Госпожа де Гранлье, возвратившись во Францию вместе с королевской семьей, поселилась в Париже и вначале жила только на вспомоществование, назначенное ей Людовиком XVIII из сумм цивильного листа, – положение для нее невыносимое. Стряпчий Дервиль случайно обнаружил формальные неправильности, допущенные в свое время Республикой при продаже особняка Гранлье, и заявил, что этот дом подлежит возвращению виконтессе. По ее поручению он повел процесс в суде и выиграл его. Осмелев от этого успеха, он затеял кляузную тяжбу с убежищем для престарелых и добился возвращения ей лесных угодий в Лиснэ. Затем он утвердил ее в правах собственности на несколько акций Орлеанского канала и довольно большие дома, которые император пожертвовал общественным учреждениям. Состояние госпожи де Гранлье, восстановленное благодаря ловкости молодого поверенного, стало давать ей около шестидесяти тысяч франков годового дохода, а тут подоспел закон о возмещении убытков эмигрантам, и она получила огромные деньги. Этот стряпчий, человек высокой честности, знающий, скромный и с хорошими манерами, стал другом семейства Гранлье. Своим поведением в отношении госпожи де Гранлье он достиг почета и клиентуры в лучших домах Сен-Жерменского предместья, но не воспользовался их благоволением, как это сделал бы какой-нибудь честолюбец. Он даже отклонил предложение виконтессы, уговаривавшей его продать свою контору и перейти в судебное ведомство, где он мог бы при ее покровительстве чрезвычайно быстро сделать карьеру. За исключением дома госпожи де Гранлье, где он иногда проводил вечера, он бывал в свете лишь для поддержания связей. Он почитал себя счастливым, что, ревностно защищая интересы госпожи де Гранлье, показал и свое дарование, иначе его конторе грозила бы опасность захиреть, в нем не было пронырливости истого стряпчего. С тех пор как граф Эрнест де Ресто появился в доме виконтессы, Дервиль, угадав симпатию Камиллы к этому юноше, стал завсегдатаем салона госпожи де Гранлье, словно щеголь с Шоссе д"Антен, только что получивший доступ в аристократическое общество Сен-Жерменского предместья. За несколько дней до описываемого вечера он встретил на балу мадемуазель де Гранлье и сказал ей, указывая глазами на графа:

– Жаль, что у этого юноши нет двух-трех миллионов! Правда?

– Почему жаль? Я не считаю это несчастьем, – ответила она. – Господин де Ресто – человек очень одаренный, образованный, на хорошем счету у министра, к которому он прикомандирован. Я нисколько не сомневаюсь, что из него выйдет выдающийся деятель. А когда «этот юноша» окажется у власти, богатство само придет к нему в руки.

– Да, но вот если б он уже сейчас был богат!

– Если б он был богат?.. – краснея, повторила Камилла. – Что ж, все танцующие здесь девицы оспаривали бы его друг у друга, – добавила она, указывая на участниц кадрили.

– И тогда, – заметил стряпчий, – мадемуазель де Гранлье не была бы единственным магнитом, притягивающим его взоры. Вы, кажется, покраснели, почему бы это? Вы к нему неравнодушны? Ну, скажите…

Камилла вспорхнула с кресла.

«Она влюблена в него», – подумал Дервиль.

С этого дня Камилла выказывала стряпчему особое внимание, поняв, что Дервиль одобряет ее склонность к Эрнесту де Ресто. А до тех пор, хотя ей и было известно, что ее семья многим обязана Дервилю, она питала к нему больше уважения, чем дружеской приязни, и в обращении ее с ним сквозило больше любезности, чем теплоты. В ее манерах и в тоне голоса было что-то, указывавшее на расстояние, установленное между ними светским этикетом. Признательность – это долг, который дети не очень охотно принимают по наследству от родителей.

Дервиль помолчал, собираясь с мыслями, а затем начал так:

– Сегодняшний вечер напомнил мне об одной романической истории, единственной в моей жизни… Ну вот, вы уж и смеетесь, вам забавно слышать, что у стряпчего могут быть какие-то романы. Но ведь и мне было когда-то двадцать пять лет, а в эти молодые годы я уже насмотрелся на многие удивительные дела. Мне придется сначала рассказать вам об одном действующем лице моей повести, которого вы, конечно, не могли знать, – речь идет о некоем ростовщике. Не знаю, можете ли вы представить себе с моих слов лицо этого человека, которое я, с дозволения Академии, готов назвать лунным ликом, ибо его желтоватая бледность напоминала цвет серебра, с которого слезла позолота. Волосы у моего ростовщика были совершенно прямые, всегда аккуратно причесанные и с сильной проседью – пепельно-серые. Черты лица, неподвижные, бесстрастные, как у Талейрана, казались отлитыми из бронзы. Глаза, маленькие и желтые, словно у хорька, и почти без ресниц, не выносили яркого света, поэтому он защищал их большим козырьком потрепанного картуза. Острый кончик длинного носа, изрытый рябинами, походил на буравчик, а губы были тонкие, как у алхимиков и древних стариков на картинах Рембрандта и Метсу. Говорил этот человек тихо, мягко, никогда не горячился. Возраст его был загадкой: я никогда не мог понять, состарился ли он до времени или же хорошо сохранился и останется моложавым на веки вечные. Все в его комнате было потерто и опрятно, начиная от зеленого сукна на письменном столе до коврика перед кроватью, – совсем как в холодной обители одинокой старой девы, которая весь день наводит чистоту и натирает мебель воском. Зимою в камине у него чуть тлели головни, прикрытые горкой золы, никогда не разгораясь пламенем. От первой минуты пробуждения и до вечерних приступов кашля все его действия были размеренны, как движения маятника. Это был какой-то человек автомат, которого заводили ежедневно. Если тронуть ползущую по бумаге мокрицу, она мгновенно остановится и замрет; так же вот и этот человек во время разговора вдруг умолкал, выжидая, пока не стихнет шум проезжающего под окнами экипажа, так как не желал напрягать голос. По примеру Фонтенеля, он берег жизненную энергию, подавляя в себе все человеческие чувства. И жизнь его протекала также бесшумно, как сыплется струйкой песок в старинных песочных часах. Иногда его жертвы возмущались, поднимали неистовый крик, потом вдруг наступала мертвая тишина, как в кухне, когда зарежут в ней утку. К вечеру человек-вексель становился обыкновенным человеком, а слиток металла в его груди – человеческим сердцем. Если он бывал доволен истекшим днем, то потирал себе руки, а из глубоких морщин, бороздивших его лицо, как будто поднимался дымок веселости, – право, невозможно изобразить иными словами его немую усмешку, игру лицевых мускулов, выражавшую, вероятно, те же ощущения, что и беззвучный смех Кожаного Чулка. Всегда, даже в минуты самой большой радости, говорил он односложно и сохранял сдержанность. Вот какого соседа послал мне случай, когда я жил на улице де-Грэ, будучи в те времена всего лишь младшим писцом в конторе стряпчего и студентом-правоведом последнего курса. В этом мрачном, сыром доме нет двора, все окна выходят на улицу, а расположение комнат напоминает устройство монашеских келий: все они одинаковой величины, в каждой единственная ее дверь выходит в длинный полутемный коридор с маленькими оконцами. Да, это здание и в самом деле когда-то было монастырской гостиницей. В таком угрюмом обиталище сразу угасала бойкая игривость какого-нибудь светского повесы, еще раньше, чем он входил к моему соседу; дом и его жилец были под стать друг другу – совсем как скала и прилепившаяся к ней устрица. Единственным человеком, с которым старик, как говорится, поддерживал отношения, был я. Он заглядывал ко мне попросить огонька, взять книгу или газету для прочтения, разрешал мне по вечерам заходить в его келью, и мы иной раз беседовали, если он бывал к этому расположен. Такие знаки доверия были плодом четырехлетнего соседства и моего примерного поведения, которое, по причине безденежья, во многом походило на образ жизни этого старика. Были ли у него родные, друзья? Беден он был или богат? Никто не мог бы ответить на эти вопросы. Я никогда не видел у него денег в руках. Состояние его, если оно у него было, вероятно, хранилось в подвалах банка. Он сам взыскивал по векселям и бегал для этого по всему Парижу на тонких, сухопарых, как у оленя, ногах. Кстати сказать, однажды он пострадал за свою чрезмерную осторожность. Случайно у него было при себе золото, и вдруг двойной наполеондор каким-то образом выпал у него из жилетного кармана. Жилец, который спускался вслед за стариком по лестнице, поднял монету и протянул ему.

– Это не моя! – воскликнул он, замахав рукой. – Золото! У меня? Да разве я стал бы так жить, будь я богат!

По утрам он сам себе варил кофе на железной печурке, стоявшей в закопченном углу камина; обед ему приносили из ресторации. Старуха-привратница в установленный час приходила прибирать его комнату. А фамилия у него по воле случая, который Стерн назвал бы предопределением, была весьма странная – Гобсек.2
Живоглот (фр.).

Позднее, когда он поручил мне вести его дела, я узнал, что ко времени моего с ним знакомства ему уже было почти семьдесят шесть лет. Он родился в 1740 году, в предместье Антверпена; мать у него была еврейка, отец – голландец, полное его имя было Жан-Эстер ван Гобсек. Вы, конечно, помните, как занимало весь Париж убийство женщины, прозванной «Прекрасная Голландка». Как-то в разговоре с моим бывшим соседом я случайно упомянул об этом происшествии, и он сказал, не проявив при этом ни малейшего интереса или хотя бы удивления:

– Это моя внучатая племянница.

Только эти слова и вызвала у него смерть его единственной наследницы, внучки его сестры. На судебном разбирательстве я узнал, что Прекрасную Голландку звали Сарра ван Гобсек. Когда я попросил Гобсека объяснить то удивительное обстоятельство, что внучка его сестры носила его фамилию, он ответил, улыбаясь:

– В нашем роду женщины никогда не выходили замуж.

Этот странный человек ни разу не пожелал увидеть ни одной из представительниц четырех женских поколений, составлявших его родню. Он ненавидел своих наследников и даже мысли не допускал, что кто-либо завладеет его состоянием хотя бы после его смерти. Мать пристроила его юнгой на корабль, и в десятилетнем возрасте он отплыл в голландские владения Ост-Индии, где и скитался двадцать лет. Морщины его желтоватого лба хранили тайну страшных испытаний, внезапных ужасных событий, неожиданных удач, романтических превратностей, безмерных радостей, голодных дней, попранной любви, богатства, разорения и вновь нажитого богатства, смертельных опасностей, когда жизнь, висевшую на волоске, спасали мгновенные и, быть может, жестокие действия, оправданные необходимостью. Он знал господина де Лалли, адмирала Симеза, господина де Кергаруэта и д"Эстена, байи де Сюфрена, господина де Портандюэра, лорда Корнуэлса, лорда Гастингса, отца Типпо-Саиба и самого Типпо-Саиба. С ним вел дела тот савояр, что служил в Дели радже Махаджи-Синдиаху и был пособником могущества династии Махараттов. Были у него какие-то связи и с Виктором Юзом и другими знаменитыми корсарами, так как он долго жил на острове Сен-Тома. Он все перепробовал, чтобы разбогатеть, даже пытался разыскать пресловутый клад золото, зарытое племенем дикарей где-то в окрестностях Буэнос-Айреса. Он имел отношение ко всем перипетиям войны за независимость Соединенных Штатов. Но об Индии или об Америке он говорил только со мною, и то очень редко, и всякий раз после этого как будто раскаивался в своей «болтливости». Если человечность, общение меж людьми считать своего рода религией, то Гобсека можно было назвать атеистом. Хотя я поставил себе целью изучить его, должен, к стыду своему, признаться, что до последней минуты его душа оставалась для меня тайной за семью замками. Иной раз я даже спрашивал себя, какого он пола. Если все ростовщики похожи на него, то они, верно, принадлежат к разряду бесполых. Остался ли он верен религии своей матери и смотрел ли на христиан как на добычу? Стал ли католиком, магометанином, последователем брахманизма, лютеранином? Я ничего не знал о его верованиях. Он казался скорее равнодушным к вопросам религии, чем неверующим. Однажды вечером я зашел к этому человеку, обратившемуся в золотого истукана и прозванному его жертвами в насмешку или по контрасту «папаша Гобсек». Он, по обыкновению, сидел в глубоком кресле, неподвижный, как статуя, вперив глаза в выступ камина, словно перечитывал свои учетные квитанции и расписки. Коптящая лампа на зеленой облезлой подставке бросала свет на его лицо, но от этого оно нисколько не оживлялось красками, а казалось еще бледнее. Старик поглядел на меня и молча указал рукой на мой привычный стул.

«О чем думает это существо? – спрашивал я себя. – Знает ли он, что есть в мире Бог, чувства, любовь, счастье?»

И мне даже как-то стало жаль его, точно он был тяжко болен. Однако я прекрасно понимал, что если у него есть миллионы в банке, то в мыслях он мог владеть всеми странами, которые исколесил, обшарил, взвесил, оценил, ограбил.

– Здравствуйте, папаша Гобсек, – сказал я.

Он повернул голову, и его густые черные брови чуть шевельнулись, – это характерное для него движение было равносильно самой приветливой улыбке южанина.

– Вы что-то хмуритесь сегодня, как в тот день, когда получили известие о банкротстве книгоиздателя, которого вы хвалили за ловкость, хотя и оказались его жертвой.

– Жертвой? – удивленно переспросил он.

– А помните, он добился полюбовной сделки с вами, переписал свои векселя на основании устава о неплатежеспособности, а когда его дела поправились, потребовал, чтобы вы скостили ему долг по этому соглашению.

– Да, он хитер был, – подтвердил старик. – Но я его потом опять прищемил.

– Может быть, вам надо предъявить ко взысканию какие-нибудь векселя? Кажется, сегодня тридцатое число.

Я в первый раз заговорил с ним о деньгах. Он вскинул на меня глаза и как-то насмешливо шевельнул бровями, а затем пискливым тихим голоском, очень похожим на звук флейты в руках неумелого музыканта, произнес:

– Я развлекаюсь.

– Так вы иногда и развлекаетесь?

– А по-вашему, только тот поэт, кто печатает свои стихи? – спросил он, пожав плечами и презрительно сощурившись.

«Поэзия? В такой голове?» – удивился я, так как еще ничего не знал тогда о его жизни.

– А у кого жизнь может быть такой блистательной, как у меня? – сказал он, и взгляд его загорелся, – Вы молоды, кровь у вас играет, а в голове от этого туман. Вы глядите на горящие головни в камине и видите в огоньках женские лица, а я вижу только угли. Вы всему верите, а я ничему не верю. Ну что ж, сберегите свои иллюзии, если можете. Я вам сейчас подведу итог человеческой жизни. Будь вы бродягой-путешественником, будь вы домоседом и не расставайтесь весь век со своим камельком да со своей супругой, все равно приходит возраст, когда вся жизнь-только привычка к излюбленной среде. И тогда счастье состоит в упражнении своих способностей применительно к житейской действительности. А кроме этих двух правил, все остальные фальшь. У меня вот принципы менялись сообразно обстоятельствам, приходилось менять их в зависимости от географических широт. То, что в Европе вызывает восторг, в Азии карается. То, что в Париже считают пороком, за Азорскими островами признается необходимостью. Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны. Для того, кто волей-неволей применялся ко всем общественным меркам, всяческие ваши нравственные правила и убеждения – пустые слова. Незыблемо лишь одно-единственное чувство, вложенное в нас самой природой: инстинкт самосохранения. В государствах европейской цивилизации этот инстинкт именуется личным интересом. Вот поживете с мое, узнаете, что из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним, Это… золото. В золоте сосредоточены все силы человечества. Я путешествовал, видел, что по всей земле есть равнины и горы. Равнины надоедают, горы утомляют; словом, в каком месте жить – это значения не имеет. А что касается нравов – человек везде одинаков: везде идет борьба между бедными и богатыми, везде. И она неизбежна. Так лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили. Повсюду мускулистые люди трудятся, а худосочные мучаются. Да и наслаждения повсюду одни и те же, и повсюду они одинаково истощают силы; переживает все наслаждения только одна утеха – тщеславие. Тщеславие! Это всегда наше «я». А что может удовлетворить тщеславие? Золото! Потоки золота. Чтобы осуществить наши прихоти, нужно время, нужны материальные возможности или усилия. Ну что ж! В золоте все содержится в зародыше, и все оно дает в действительности.

Одни только безумцы да больные люди могут находить свое счастье в том, чтобы убивать все вечера за картами в надежде выиграть несколько су. Только дураки могут тратить время на размышления о самых обыденных делах-возляжет ли такая-то дама на диван одна или в приятном обществе и чего у ней больше: крови или лимфы, темперамента или добродетели? Только простофили могут воображать, что они приносят пользу ближнему, занимаясь установлением принципов политики, чтобы управлять событиями, которых никогда нельзя предвидеть. Только олухам может быть приятно болтать об актерах и повторять их остроты, каждый день кружиться на прогулках, как звери в клетках, разве лишь на пространстве чуть побольше; рядиться ради других, задавать пиры ради других, похваляться чистокровной лошадью или новомодной коляской, которую посчастливилось купить на целых три дня раньше, чем соседу. Вот вам вся жизнь ваших парижан, вся она укладывается в эти несколько фраз. Верно? Но взгляните на существование человека с той высоты, на какую им не подняться. В чем счастье? Это или сильные волнения, подтачивающие нашу жизнь, или размеренные занятия, которые превращают ее в некое подобие хорошо отрегулированного английского механизма. Выше этого счастья стоит так называемая «благородная» любознательность, стремление проникнуть в тайны природы и добиться известных результатов, воспроизводя ее явления. Вот вам в двух словах искусство и наука, страсть и спокойствие. Верно? Так вот, все человеческие страсти, распаленные столкновением интересов в нынешнем вашем обществе, проходят передо мною, и я произвожу им смотр, а сам живу в спокойствии. Научную вашу любознательность, своего рода поединок, в котором человек всегда бывает повержен, я заменяю проникновением во все побудительные причины, которые движут человечеством. Словом, я владею миром, не утомляя себя, а мир не имеет надо мною ни малейшей власти.

Да вот послушайте, – заговорил он, помолчав, – я расскажу вам две истории, случившиеся сегодня утром на моих глазах, и вы поймете, в чем мои утехи.

Он поднялся, заложил дверь засовом, подошел к окну, задернул старый ковровый занавес, кольца которого взвизгнули, скользнув по металлическому пруту, и снова сел в кресло.

– Нынче утром, – сказал он, – мне надо было предъявить должникам два векселя – остальные я еще вчера пустил в ход при расчетах по своим операциям. И то барыш! Ведь при учете я сбрасываю с платежной суммы расходы по взиманию долга и ставлю по сорок су на извозчика, хотя и не думал его нанимать. Разве не забавно, что из-за каких-нибудь шести франков учетного процента я бегу через весь Париж? Это я-то! Человек, который никому не подвластен и платит налога всего семь франков. Первый вексель, на тысячу франков, учел у меня молодой человек, писаный красавец и щеголь: у него жилетка с искрой, у него и лорнет, и тильбюри, и английская лошадь, и тому подобное. А выдан был вексель женщиной, одной из самых прелестных парижанок, женой какого-то богатого помещика и вдобавок графа. Почему же ее сиятельство графиня подписала вексель, юридически недействительный, но практически вполне надежный? Ведь эти жалкие женщины, светские дамы, до того боятся семейных скандалов в случае протеста векселя, что готовы бывают расплатиться собственной своей особой, коли не могут заплатить деньгами. Мне захотел ось узнать тайную цену этого векселя. Что тут скрывается: глупость, опрометчивость, любовь или сострадание? Второй вексель на такую же сумму, подписанный некоей Фанни Мальво, учел у меня купец, торгующий полотном, верный кандидат в банкроты. Ведь ни один человек, если у него еще есть хоть самый малый кредит в банке, не придет в мою лавочку: первый же его шаг от порога моей комнаты к моему письменному столу изобличает отчаяние, тщетные поиски ссуды у всех банкиров и надвигающийся крах. Я вижу у себя только затравленных оленей, за которыми гонится целая свора заимодавцев. Графиня живет на Гельдерской улице, а Фанни Мальво – на улице Монмартр. Сколько догадок я строил, когда выходил нынче утром из дому! Если у этих двух женщин нечем заплатить, они, конечно, примут меня ласковей, чем отца родного. Уж как графиня начнет фокусничать, какую будет комедию ломать из-за тысячи франков! Приветливо заулыбается, заговорит вкрадчивым, нежным голоском, каким любезничает с тем молодчиком, на чье имя выдан вексель, пожалуй, будет даже умолять меня! А я…

Старик бросил на меня холодный взгляд. – А я непоколебим! – сказал он.

– Я появляюсь как возмездие, как укор совести… Ну, оставим мои догадки. Прихожу.

«Графиня еще не вставала», – заявляет мне горничная.

«Когда ее можно видеть?»

«Не раньше двенадцати».

«Что же, графиня больна?»

«Нет, сударь, она вернулась с бала в три часа утра».

«Моя фамилия Гобсек. Доложите, что приходил Гобсек. Я еще раз зайду в полдень».

И я спустился по лестнице к выходу, наследив грязными подошвами на ковре, устилавшем мраморные ступени. Я люблю пачкать грязными башмаками ковры у богатых людей – не из мелкого самолюбия, а чтобы дать почувствовать когтистую лапу Неотвратимости. Прихожу на улицу Монмартр, в неказистый дом, отворяю ветхую калитку в воротах, вижу двор – настоящий колодец, куда никогда не заглядывает солнце. В каморке привратницы темно, стекло в огне грязное, как измызганный, засаленный рукав теплого халата, да еще все в трещинах.

«Здесь живет мадемуазель Фанни Мальво?»

«Живет, только ее сейчас нет дома. Но если вы насчет векселя, то она оставила для вас деньги».

«Я зайду попозже», – сказал я.

Деньги оставлены у привратницы – прекрасно, но мне любопытно посмотреть на самое должницу. Мне почему-то казалось, что это хорошенькая вертихвостка. Ну вот. Утро я провел на бульваре, рассматривал гравюры в окнах магазинов. Но ровно в полдень я уже проходил по гостиной, смежной со спальней графини.

«Барыня только что позвонила, – заявила мне горничная. – Не думаю, чтобы она сейчас приняла вас».

«Я подожду», – ответил я и уселся в кресло.

Открываются жалюзи, прибегает горничная.

«Пожалуйте, сударь».

По сладкому голоску горничной я понял, что хозяйке заплатить нечем, зато какую же я красавицу тут увидел! В спешке она только накинула на обнаженные плечи кашемировую шаль и куталась в нее так искусно, что под этим покровом вырисовывалась вся ее статная фигура. На ней был лишь пеньюар, отделанный белоснежным рюшем, – значит, не меньше двух тысяч франков в год уходило на прачку, мастерицу по стирке тонкого белья. Голова ее была небрежно повязана, как у креолки, пестрым шелковым платком, а из-под него выбивались крупные черные локоны. Раскрытая постель была смята, и беспорядок ее говорил о тревожном сне. Художник дорого бы дал, чтобы побыть хоть несколько минут в спальне моей должницы в это утро. Складки занавесей у кровати дышали сладострастной негой, сбитая простыня на голубом шелковом пуховике, смятая подушка, резко белевшая на этом лазурном фоне кружевными своими оборками, казалось, еще сохраняли неясный отпечаток дивных форм, дразнивший воображение. На медвежьей шкуре, разостланной у бронзовых львов, поддерживающих кровать красного дерева, блестел атлас белых туфелек, небрежно сброшенных усталой женщиной по возвращении с бала. Со спинки стула свешивалось измятое платье, рукавами касаясь ковра. Вокруг ножки кресла обвились прозрачные чулки, которые унесло бы дуновение ветерка. По диванчику протянулись белые шелковые подвязки. На камине переливались блестки полураскрытого дорогого веера. Ящики комода остались не задвинутыми. По всей комнате раскиданы были цветы, бриллианты, перчатки, букет, пояс и прочие принадлежности бального наряда. Пахло какими-то тонкими духами. Во всем была красота, лишенная гармонии, роскошь и беспорядок. И уже нищета, грозившая этой женщине или ее возлюбленному, притаившаяся за всей этой роскошью, поднимала голову и казала им свои острые зубы. Утомленное лицо графини было под стать всей ее опочивальне, усеянной приметами минувшего празднества.

Разбросанные повсюду безделушки вызвали во мне чувство жалости: еще вчера все они были ее убором и кто-то восторгался ими. И все они сливались в образ любви, отравленной угрызениями совести, в образ рассеянной жизни, роскоши, шумной суеты и выдавали танталовы усилия поймать ускользающие наслаждения. Красные пятна, проступившие на щеках этой молодой женщины, свидетельствовали лишь о нежности ее кожи, но лицо ее как будто припухло, темные тени под глазами, казалось, обозначились резче обычного. И все же природная энергия била в ней ключом, а все эти признаки безрассудной жизни не портили ее красоты. Глаза ее сверкали, она была великолепна: она напоминала одну из прекрасных Иродиад кисти Леонардо да Винчи (я ведь когда-то перепродавал картины старых мастеров), от нее веяло жизнью и силой. Ничего не было хилого, жалкого ни в линиях ее стана, ни в ее чертах: она, несомненно, должна была внушать любовь, но сама, казалось, была сильнее любви. Словом, эта женщина понравилась мне. Давно мое сердце так не билось. А значит, я уже получил плату. Я сам отдал бы тысячу франков за то, чтобы вновь изведать ощущения, напоминающие мне дни молодости.

«Сударь, – сказала она, предложив мне сесть, – не будете ли вы так любезны немного отсрочить платеж?»

«До полудня следующего дня, графиня, – сказал я, складывая вексель, который предъявил ей. – До этого срока я не имею права опротестовать ваш вексель».

А мысленно я говорил ей: «Плати за всю эту роскошь, плати за свой титул, плати за свое счастье, за все исключительные преимущества, которыми ты пользуешься. Для охраны своего добра богачи изобрели трибуналы, судей, гильотину, к которой, как мотыльки на гибельный огонь, сами устремляются, глупцы. Но для вас, для людей, которые спят на шелку и шелком укрываются, существует кое-что иное: укоры совести, скрежет зубовный, скрываемый улыбкой, химеры с львиной пастью, вонзающие свои клыки вам в сердце».

«Опротестовать вексель? Неужели вы решитесь? – воскликнула она, вперив в меня взгляд. – Неужели вы так мало уважаете меня?»

«Если бы сам король был мне должен, графиня, и не уплатил бы в срок, я бы подал на него в суд еще скорее, чем на всякого другого должника».

В эту минуту кто-то тихо постучал в дверь.

«Меня нет дома!» – властно крикнула графиня.

«Анастази, это я, Мне нужно поговорить с вами».

«Попозже, дорогой», – ответила она уже менее резким тоном, но все же отнюдь не ласково.

Повесть «Гобсек» была опубликована Оноре де Бальзаком в 1830 году, а в 1842 году стала одним из ключевых произведений «Человеческой комедии», войдя в раздел «Сцены частной жизни» («Этюды о нравах»). Сегодня это самое читаемое произведение Бальзака, оно входит в школьную и вузовскую программы, является предметом множества научных исследований, широким полем для анализа и богатейшим источником вдохновения.

Как и многие произведения Бальзака, изначально «Гобсек» публиковался частями. Первый эпизод, озаглавленный «Ростовщик», появился на страницах журнала «Мода» в феврале 1830 года. Затем повесть фигурировала под названием «Папаша Гобсек» и была разделена на смысловые части – «Ростовщик», «Адвокат», «Смерть мужа». В 1842-м повесть вошла в «Человеческую комедию» под лаконичным названием «Гобсек» без деления на главы. Именно такой вид произведения принято считать классическим.

Центральный персонаж – ростовщик Жан Эстер ван Гобсек (прим. – в данном случае фамилия Гобсек «говорящая», в переводе с французского – Живоглот). Кроме произведения, в котором он солирует, Гобсек также появляется в «Отце Горио», «Цезаре Бирото», «Брачном контракте» «Чиновниках». Адвокат Дервиль, он же рассказчик, является героем «Отца Горио», «Полковника Шабере», «Темного дела», романа «Блеск и нищета куртизанок».

Это культовое произведение имеет два киновоплощения. В 1936 году повесть экранизировал советский режиссер Константин Эггерт («Медвежья свадьба», «Хромой барин»), роль Гобсека сыграл Леонид Леонидов. В 1987-м вышел одноименный фильм под началом Александра Орлова («Женщина, которая поет», «Похождения Чичикова»), на этот раз Гобсека сыграл Владимир Татосов.

Давайте вспомним сюжет этого бессмертного шедевра от гениального Оноре де Бальзака.

Действие повести начинает развиваться в салоне виконтессы де Гранлье. Была зима 1829-30-го года. За окном мел снег и никому из полуночных обитателей гостиной не хотелось удаляться от уютного тепла камина. Виконтесса де Ганлье была самой знатной, богатой и почтенной дамой Сен-Жерментского предместья. В столь поздний час она вычитывала свою семнадцатилетнюю дочь Камиллу за слишком явную расположенность, которую она выказывает в адрес молодого графа Эмиля де Ресто.

Свидетелем этой сцены становится друг семьи адвокат Дервиль. Он видит, как пылают щечки Камиллы при упоминании имени графа де Ресто. Нет сомнений, девочка влюблена! Но почему графиня противится союзу молодых сердец? На это есть веская причина – поясняет графиня. Ни для кого не секрет, каким неподобающим образом вела себя его мать. Сейчас она, конечно, остепенилась, но ее прошлое накладывает несмываемый отпечаток на потомство. Кроме того, де Ресто беден.

– А если не беден? – лукаво усмехается Дервиль.
– Это бы несколько изменило положение вещей, – уклончиво отмечает виконтесса.
– Тогда я поведаю вам одну романтическую историю, которая произошла со мной много лет назад.

Жан Эстер ван Гобсек

Когда Дервилю было двадцать пять лет, он снимал комнату в одной бедной парижской гостинице. Его соседом был известный ростовщик по фамилии Гобсек. Не познакомившись с Гобсеком лично, Дервиль уже был много наслышан о нем. Жан Эстер ван Гобсек одиноко жил в своей аккуратной скромной квартирке. Его прошлое было скрыто тайнами. Говорят, в десять лет его отдали юнгой на морское судно. Долгое время Гобсек бороздил моря и океаны, а потом приехал в Париж и сделался ростовщиком.

Последнее пристанище для страждущих

Ежедневно в его комнатку приходили визитеры, но это были не добрые друзья, а убитые горем, задушенные пороками и собственной ненасытностью жалкие просители. В его скромных покоях бывали когда-то успешные купцы, молодые франты, знатные дамы, стыдливо прикрывающие лица вуалями.

Все они приходили к Гобсеку за деньгами. Они молили Гобсека, как бога, и, сбросив спесь, смиренно прижимали руки к грудям.

За неумолимость и черствость Гобсека ненавидели. Его называли «золотым истуканом» и фамильярным «папаша Гобсек», его философию считали бездуховной, а нелюдимость, по меньшей мере, странной – «если человечность считать своего рода религией, то Гобсека можно было назвать атеистом». Но все это никак не отражалось на количестве клиентов папаши Гобсека. К нему шли, потому что только он мог дать шанс на спасение или хотя бы отсрочить полный крах.

Однажды молодой Дервиль также появился на пороге дома своего соседа. Он не имел за душой ни гроша, но, получив образование, мечтал открыть свое юридическое дело. Амбициозный юноша понравился старику Гобсеку, и он согласился вложить в него деньги с условием выплаты солидного процента. Благодаря таланту, подкрепленному стараниями и здоровой бережливостью, Дервиль в конце концов полностью рассчитался с Гобсеком. За время сотрудничества адвокат и ростовщик стали добрыми друзьями. Дважды в неделю они встречались за обедом. Беседы с Гобсеком были для Дервиля богатейшим источником жизненной мудрости, приправленной необычной философией ростовщика.

Когда Дервиль сделал последний платеж, он поинтересовался, почему Гобсек продолжал брать с него, своего друга, огромные проценты, и не оказал услугу бескорыстно. На это старик мудро ответил: «Сын мой, я избавил тебя от признательности, я дал тебе право считать, что ты мне ничем не обязан. И поэтому мы с тобой лучшие в мире друзья».

Сейчас дело Дервиля процветает, он женился по любви, его жизнь – беспрерывно счастье и благополучие. Так что полно о Дервиле, ведь счастливый человек – тема нестерпимо скучная.

Однажды Дервиль привел к Гобсеку своего знакомого Максима де Трая – красавца, блестящего парижского ловеласа и повесу. Максим крайне нуждался в деньгах, однако Гобсек отказывает де Траю в ссуде, потому что знает о его многочисленных невыплаченных долгах. На следующий день просить за Максима приходит красивая дама. Забегая вперед, отметим, что это была графиня де Ресто, мать того самого Эмиля де Ресто, что сегодня безуспешно сватается к Камилле де Гранье.

Ослепленная страстью к мерзавцу де Траю, графиня заложила за него молодого любовника фамильные бриллианты. Надо сказать, несколько лет назад графиня оплатила первый вексель де Трая именно у папаши Гобсека. Сумма была небольшой, но еще тогда Гобсек предсказал, что этот подлец вытянет все деньги из семейства де Ресто.

Вскоре к Гобсеку ворвался граф де Ресто, законный супруг сумасбродной графини и владелец заложенных бриллиантов. Вернуть драгоценности ростовщик отказался, но посоветовал графу обезопасить свое наследство, иначе его детям будет не суждено увидеть деньги. Посоветовавшись с Дервилем, граф передает все свое имущество Гобсеку и составляет встречную расписку, в которой говорится, что продажа имущества фиктивная – когда старший сын станет совершеннолетним, ростовщик передаст права управления имуществом законному наследнику.

Граф заклинает Дервиля хранить расписку у себя, поскольку не доверяет своей алчной жене. Однако, по злой насмешке судьбы, тяжело заболевает и не успевает передать документ, от которого зависит судьба его мальчика. Пока граф в беспамятстве прикован к постели, графиня не покидает его комнаты, правдоподобно изображая убитую горем супругу. Никто, кроме Гобсека и Дервиля, не знает истинной подоплеки этой «привязанности». Подобно хищнице, графиня ждет заветного часа, когда ее жертва испустит последний вздох.

Вскоре граф умирает. Дервиль с Гобсеком мчатся в дом де Ресто и становятся свидетелями страшной картины. Все в комнате графа было перевернуто вверх дном, посреди этого хаоса, растрепанная со сверкающими глазами, металась графиня. Ее не смущало присутствие умершего, его тело было презрительно откинуто на край кровати, как ненужная более вещь.

В камине догорали какие-то бумаги. Это была расписка. «Что вы наделали? – вскрикнул Дервиль – Вы только что разорили собственных детей. Эти документы обеспечивали им богатство…»

Казалось, графиню хватит удар. Но ничего исправить уже было нельзя – Гобсек стал полноправным владельцем состояния де Ресто.

Гобсек отказался помогать юному наследнику де Ресто. «Несчастье – лучший учитель. В несчастье он многому научится, узнает цену деньгам, цену людям… Пусть поплавает по волнам парижского моря. А когда станет искусным лоцманом, мы его в капитаны произведем».

Гуманист Дервиль не мог понять жестокости Гобсека. Он отдалился от друга, со временем их встречи свелись на нет. Свой следующий визит к Гобсеку Дервиль совершил спустя много лет. Говорят, что все эти годы Гобсек вел обеспеченную жизнь, а в последнее время стал совсем нелюдим и не покидал своих пышных покоев.

Дервиль застал Гобсека умирающим. Ростовщик сообщил старому другу, что сделал его своим душеприказчиком. Все нажитое состояние он завещал правнучке своей сестры, публичной девушке по прозвищу Огонек. «Она хороша, как Купидончик, – слабо улыбался умирающий, – разыщи ее, друг мой». А законное наследство пусть теперь вернется к Эмилю де Ресто. Наверняка, он стал хорошим человеком.

Осматривая после смерти дом Гобсека, Дервиль был шокирован: кладовые ломились от еды, большинство из которой пропала. Все портилось, кишело червями и насекомыми, но обезумевший скряга никому не продавал свое добро. «Я увидел, до чего может дойти скупость, превратившаяся в безотчетную, лишенную всякой логики страсть».

К счастью, Гобсек успел передать свое и вернуть чужое богатство. Госпожа де Гранлье слушала рассказ адвоката с большим интересом. «Хорошо, дорогой Дервиль, мы подумаем насчет Эмиля де Ресто, – произнесла она, – К тому же Камилле вовсе не обязательно часто видеться со своей свекровью».

Небольшая по объему, написан-ная в форме рассказа в рассказе, повесть «Гобсек» непосредственно связана с романом «Отец Горио». В этой повести мы вновь встречаемся с некоторыми «возвраща-ющимися героями» «Человеческой комедии» Оноре де Бальзака. Среди них — графиня де Ресто, стар-шая дочь отца Горио, а также ростовщик Гобсек и адвокат Дервиль, которые упоминаются в романе «Отец Горио».

Над повестью «Гобсек» Бальзак работал срав-нительно долго и особенно тщательно. Писатель на-стойчиво стремился достичь в ней художественного совершенства, убедительно и достоверно передать в образе ростовщика сущность современной ему эпохи. Об этом свидетельствуют три редакции повести, осу-ществленные писателем на протяжении 18 лет, и те изменения, которые он постоянно вносил в каждую новую ее редакцию.

Первому варианту повести предшествовал очерк «Ростовщик», написанный Бальзаком для столич-ного журнала «Мода». Этот очерк впоследствии и стал первой главой повести, вышедшей в 1830 г. под названием «Опасности беспутства». Под этим названием повесть была включена писателем в цикл «Этюды нравов» (подраздел «Сцены частной жиз-ни») — первую часть «Человеческой комедии». Уже в 1832 г. этот вариант повести был переведен на русский язык. В нем основное внимание было со-средоточено на безнравственной жизни французской аристократии, которой писатель противопоставляет духовное возрождение Гобсека: ростовщик отдает молодому Эрнесту де Ресто состояние, необходимое для женитьбы, за что мать Эрнеста — графиня де Ресто добивается для ростовщика дворянского зва-ния, и, в конце концов, Гобсек отказывается от своей не очень благовидной практики и становится депутатом.

В 1835 г. появляется новый вариант повести, но уже под названием «Папаша Гобсек». Как считают исследователи творчества писателя, это название бы-ло дано повести по аналогии с вышедшим на год раньше романом «Отец Горио». В новых истори-ческих условиях, через пять лет после июльской революции, в обстановке ожесточенной борьбы за обогащение писатель переносит центр внимания чи-тателей с аристократии на новых хозяев жизни. На первый план выступает ростовщик Гобсек. Вторая редакция повести заканчивалась описанием страш-ной кладовой умирающего ростовщика, а графиня де Ресто предстает перед читателями в качестве дочери отца Горио. Таким образом, два произве-дения оказались связанными как «разные варианты одной и той же темы о власти золота и его жертвах». Безжалостному Гобсеку и жаждущим рос-коши аристократам Бальзак противопоставляет стряп-чего Дервиля и швею Мальво, трудолюбивых и честных молодых людей, выходцев из простого на-рода.

В 1848 г. Бальзак вновь возвращается к повести. Он снова изменяет ее название, отбрасывая слово «папаша», придающее образу главного героя добро-душный оттенок. Теперь повесть называется кратко: «Гобсек». В этом окончательном варианте появля-ется рассказ о прошлом ростовщика и о том, как он сколотил свой капитал. Материал с сайта

В основу повести «Гобсек» были положены жиз-ненные наблюдения писателя, поэтому исследователи творчества Бальзака считают, что отдельные ее эле-менты носят автобиографический характер. Напри-мер, стряпчий Мервиль, в конторе которого, будучи студентом, работал Бальзак, послужил прототипом для героя повести «Гобсек» — нотариуса Дервиля. Работа писателя над образами повести свидетельст-вует о настойчивом стремлении романиста к разви-тию темы развращающего воздействия денег на суще-ственные для общества стороны частной и общест-венной жизни. Художественное исследование Баль-зака и сегодня поражает читателя богатством и драматизмом действия, рельефными образами, глу-биной проникновения в тайны человеческой души и блеском художественной выразительности.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Гобсек (Номинативный тип заголовка) Оноре де Бальзак

Повесть написана в 1830 году и впоследствии вошедшая в собрание сочинений «Человеческая комедия».

Повесть «Гобсек» не сразу обрела свой окончательный вид и место в «Человеческой комедии»; она принадлежит к произведениям, сама история создания которых проливает свет на формирование титанического бальзаковского замысла.

Вначале (в апреле 1830 года) она вышла под заголовком «Опасности беспутства» в первом томе «Сцен частной жизни». Первая глава этого произведения несколько раньше, в феврале 1830 года, была опубликована в виде очерка в журнале «Мода» и называлась «Ростовщик». В 1835 году повесть вошла в новое издание «Сцен парижской жизни» и была озаглавлена «Папаша Гобсек». И, наконец, в знаменательном 1842 году Бальзак включил ее в «Сцены частной жизни» первого издания «Человеческой комедии» под названием «Гобсек».

Первоначально повесть была разделена на главы: «Ростовщик», «Адвокат» и «Смерть мужа». Это деление соответствует основным тематическим эпизодам, из которых состоит произведение: история ростовщика Гобсека, годы ученичества и начала карьеры стряпчего Дервиля, любовная драма Анастази де Ресто, которая во многом привела к преждевременной смерти ее мужа.

Жанр-повесть

Повесть «Гобсек» относится к эпосу, поскольку повесть это средний вид эпоса, и не только поэтому.

1. Сюжет сосредоточен не на одном центральном событии: истории из жизни Гобсека, связанной с Дервилем и семейством де Ресто, а на целом ряде событий, охватывающих значительнейшую часть жизни Гобсека, например, его детство и молодость.

2. Эпос, в свою очередь, воспроизводит, запечатлевает не только рассказываемое, но и рассказчика, в данном случае это Дервиль - стряпчий. Это молодой человек, который сделал карьеру исключительно своим трудолюбием и профессиональной честностью. Дервиль - “человек высокой честности” (так отзываются о нем герои произведения). Он друг Гобсека.

3. Свободная организация времени и пространства в повести. Автор охватывает значительную часть жизни Гобсека, перенося его вместе с читателями в места его молодости и детства.

4. Повесть написана в прозе, что так же характерно для эпоса.

Основная тема - это тема власти денег (вечная), которая как раз таки и подтверждается на протяжении всего произведения не только отдельными событиями (Графиня вместо запоздалого раскаяния сжигала бумаги, думая, что это измененное завещание мужа. После таких сцен начинаешь понимать, почему Гобсек ненавидел своих наследников.), а и отдельными персонажами (Максим де Трай и др.)

Помимо темы власти денег существует в повести еще ряд других тем, таких как: тема затворничества и отчуждения человека(Гобсека) от общества, тема человеческих и общественных пороков и. т.д.

Ведущим мотивом произведения является мотив власти

1. Мотив власти денег над человеком и обществом

2. Мотив власти одного человека над судьбами других людей (Власть ростовщика над Анастази, а в будущем и ее сыне Эрнесто)

· Так же присутствуют мотивы:

· Мотив супружеской измены

Измена графиней Анастази графу с Максимом де Траем

· Мотив поиска сокровищ

«Он все перепробовал, чтобы разбогатеть, даже пытался разыскать пресловутый клад - золото, зарытое племенем дикарей где-то в окрестностях Буэнос-Айреса.»

· Мотив дружбы старика и молодого человека

· Мотив одиночества человека

· Мотив скупости и других человеческих пороков

· Мотив-характер философа

· Мотив-характер человека-трудяги (Фанни Мальво)

· Мотив-характер прекрасной девушки (Анастази де Ресто)

· Мотив-характер молодого человека-искусителя

· Мотив созерцания человеком со стороны окружающего мира

· Мотив потери рассудка

Проблемы, которые описывает автор в повести, были столь актуальными и волнующими, что он неоднократно возвращался к ним, постепенно шлифуя свою идею. Главный герой повести - ростовщик Гобсек, который наживается на том, что дает заем под проценты.

Проблема повести О.де Бальзака относится к такому типу как социальный, а именно проблема власти денег над обществом и человеком в отдельности, но это только лишь часть проблематики, как следствие первой проблемы можно выделить и вторую, не менее важную: деградация человеческой личности и морали под действием этой самой власти.

Это была эпоха уныния в лучших человеческих чертах, в нормальных человеческих отношениях, построенных на доверии и уважении. Мир и общество воображались многим тогдашним французам как большой механизм, которым руководят деньги и власть. Интересно, что образы повести «Гобсек» не являются одноплановыми. Они не были однозначными современниками Бальзака: много кто из них имел аналитический ум, умел мыслить самостоятельно, был непересекающейся личностью. Тем не менее, большой механизм, машину, которой руководит золото, было запущено, и она перетирала в своих жерновах судьбы людей или и судьбы целых семей.

В своей повести Бальзак протестует против такого образа общества. Писатель справедливо считает его ошибочным, неестественным, нездоровым. Бальзак подчеркивает, что на основах нельзя строить ни отношения с людьми, ни социум, ни государство, и реалистические образы, утверждают идею возражения нормального устройства общества, где нет таких, как Гобсек, и идею денег и власти, которые, безусловно, должны отступать перед - любовью, порядочностью, благородством. Должны отступать… но, к сожалению, не отступают.

1. Конфликт между человеком и обществом

Это конфликт «Папаши Гобсека» и общества в котором он живет.

Он отрешен от него. Это одинокий человека, который, однако, сознательно не стремится в общество. Гобсек берет чрезвычайно высокие проценты со своих клиентов, пользуясь их затруднительным положением, фактически разоряет их. Он не верит в человеческую честность, порядочность, в любовь и дружбу. Это характеризует Гобсека как черствого и бессердечного человека.

2. Социальный конфликт

Оттеснение дворянства буржуазией и распад семьи как следствие власти денежных отношений. (Гобсек-семья де Ресто)

3. Между отцом и его детьми

«…Но дети!.. Пусть хоть они будут счастливы... Дети, дети!...

У меня только один ребенок! - воскликнул граф, в отчаянии протягивая иссохшие руки к сыну.»

4. Симейно-бытовой

В рамках семьи де Ресто

5. Идеологический или философский

1. Драматический

2. Трагический(личностный)

Трагедия семьи графа де Ресто, его жены и их детей

«Эта девушка казалась феей одиночества.

Передо мной, несомненно, была девушка, которую нужда заставляла трудиться, не разгибая спины, - вероятно, дочь какого-нибудь честного фермера: на лице ее еще виднелись мелкие веснушки, свойственные крестьянским девушкам. От нее веяло чем-то хорошим, по-настоящему добродетельным, Я как будто вступил в атмосферу искренности, чистоты душевной, и мне даже как-то стало легче дышать. Бедная простушка!»

Повесть - жизнеподобная, так как в ней отсутствуют какие либо фантастические элементы, это история обычных людей, живших в то время, оттеснения дворянства буржуазией. Люди, которым присущи недостатки и достоинства обычных смертных людей, которые живут своей жизнью как часть общества, которые обязаны трудиться, чтобы выжить…

Реализм Бальзака проявляется в повести прежде всего в раскрытии характеров и явлений, типичных для французского общества эпохи Реставрации. В этом произведении автор ставит перед собой цель показать истинную сущность и дворянства и буржуазии. Подход к изображению окружающей жизни в «Гобсеке» становится более аналитичным, так как основывается прежде всего на исследовании средствами искусства явлений реальной жизни, и его выводы относительно общества в целом вытекают из этого анализа.

Художник показывает упадок и разложение старой французской аристократии, (Максим де Трай, семья Ресто). Де Трай показан как обычный альфонс, человек без чести и без совести, не стесняющийся наживаться за счет любящей его женщины и собственных детей. «У тебя в жилах вместо крови - грязь»,- презрительно бросает в лицо Максиму де Трай ростовщик. Граф Ресто гораздо более симпатичен, но и в нем автор подчеркивает такую непривлекательную черту как слабость характера. Он любит явно недостойную его женщину, и, не пережив ее измены, заболевает и умирает.

Характеристика рассказчика и манеры подачи материала

а) Рассказчик не претендует на полную объективность, так как он выражает себя и свое отношение к Гобсеку. Можно сказать даже больше: они были приятелями. Дервиль помогает читателям понять юридические термины и понятия, упоминаемые в произведении.

· Гобсек и Дервиль - люди одной профессии.

· Благодаря Дервилю мы видим Гобсека как бы “изнутри” (каков он в быту, каковы его человеческие пристрастия и слабости, узнаем его предысторию и взгляды на жизнь).

· Дервиль - порядочный человек, поэтому мы можем доверять его мнению.

б) за рамки рассказа фигура Дервиля не выходила, в события рассказчик не вмешивался, в центре повествования был Гобсек, и только Гобсек.

Стиль рассказа

Стиль экспрессивный, так как в повести отображается личность рассказчика: Дервиль - стряпчий. Это молодой человек, который сделал карьеру исключительно своим трудолюбием и профессиональной честностью. Дервиль - “человек высокой честности” (так отзываются о нем герои произведения). Он друг Гобсека.

Стиль речи так же выражает личность Дервиля, как человека образованного и принадлежащего к такой профессии как стряпчий. Успешного человека, честного и порядочного.

Фабула и сюжет повести «Гобсек» совпадают.

Тип сюжета многолинейный

· Линия Дервиля, Гобсека и семьи де Ресто

· Линия Дервиля и виконтессы де Гранлье

· Линия истории и жизни самого Гобсека

Сюжет динамический. Внешний.

составные сюжета:

2.экспозиция

3.завязка

4.развитие действия

5.кульминация

6. развязка

Приемы организации сюжета, использованные в повести:

· Прием ретроспекции

· Прием ретардации

· Прием кольцевой организации

· Прием параллелизма

· Прием прогнозирования

«Я нисколько не сомневаюсь, что из него выйдет выдающийся деятель. А когда "этот юноша" окажется у власти, богатство само придет к нему в руки»

Композиция персонажей

Один центральный (главный) и второстепенные персонажи

В произведении присутствует такие типы хронотопа как дискретный и условный

Вид - конкретный.

Хронотопное пространство - ближнее, открытое.

Хронотопное время - земное, историческое

Речь данного произведения очень богата и насыщенна, экспрессивна и доступна каждому читателю, так же в произведении присутствует огромное количество выразительно-изобразительных приемов, вот некоторые из них

человек-вексель, человек-автомат, золотой истукан, писаный красавец, холодный взгляд, душераздирающей улыбкой, сухопарых ногах.

Сравнения:

будто отправляетесь, словно министр какого-нибудь набоба, словно щеголь с Шоссе д"Антен, словно у хорька, как будто раскаивался в своей "болтливости", как будто припухло, как будто вступили в атмосферу, холодная, как лед.

Метафоры:

беззвучный смех, дымок веселости, Глаза ее сверкали, энергия била в ней ключом, слава гремела, горящие глаза, разнузданная откровенность.

Гиперболы:

смешалась целая сотня запахов, и такой рев, как будто кричат сто голосов разом, способная

проглотить миллионное состояние, огромные проценты, огромное богатство, самый учтивый и самый безобидный, самый молодой щеголь

Литоты: вплоть до самых маленьких, самый малый кредит в банке,

Метонимия:

которые спят на шелку

Перифраз:

когтистую лапу Неотвратимости (т.е. ужас и страх, отчаяние)

толпу всякой челяди (т.е. слуг)

во всей неприкрытой наготе (т.е. во всей красе)

пошла у нее пупырышками (т.е. испугалась)

Оксюморон:

беззвучный смех

Лексические фигуры:

Профессионализмы: вексель, стряпчий, младший писец, опротестовать вексель, налог

Фигуры в повести О.де Бальзака встречаются очень редко, к сожалению, их не удалось мне найти.

бальзак гобсек повесть

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Создание повести "Гобсек", персонажи и композиция. Колорит портрета и обобщение существенных черт человеческой натуры в образе парижского ростовщика. История жизни и романтические стороны образа. Изображение власти золота и жизни французского общества.

реферат , добавлен 19.10.2009


Життєвий шлях. Особливості реалістичної манери Бальзака. Iсторiя задуму i створення "Людської комедiї" Оноре де Бальзака. Влада золота в повісті Оноре де Бальзака "Гобсек". Проблема уявних і справжніх життєвих цінностей у творі О. Бальзака "Гобсек".

курсовая работа , добавлен 16.04.2007


Биография выдающего французского писателя Оноре Бальзака, этапы и факторы его личностного и творческого становления. Анализ произведения данного автора "Гобсек": история возникновения новеллы, композиция, портрет ростовщика, трагедия семьи де Ресто.

реферат , добавлен 25.09.2013


Короткі відомості про життя та творчість Оноре де Бальзака. Всесвітньо відомий твір "Гобсек" - перший крок на шляху до "Людської комедії". Бальзак та Евеліна Ганська. Філософські погляди великого романіста. Характеристика художнього світу митця.

презентация , добавлен 17.06.2010


Путь Оноре де Бальзака к художественной литературе как величайшего реалиста. Анализ творчества французских писателей, сделанный романистом в этюде "О Бейле". Классификация французской литературы на основе идейного, образного и эклектического восприятия.

контрольная работа , добавлен 29.09.2011


Изучение жизненного пути Оноре де Бальзака, чьи романы стали эталоном реализма первой половины XIX в. Анализ его произведений. Исследование специфики художественной типизации персонажей Бальзака. Характеристика эстетических истоков критического реализма.

реферат , добавлен 30.08.2010


Место повести "Старик и море" в творчестве Эрнеста Хемингуэя. Своеобразие художественного мира писателя. Развитие темы стойкости в повести "Старик и море", ее двуплановость в произведении. Жанровая специфика повести. Образ человека-борца в повести.

дипломная работа , добавлен 14.11.2013


Куприн как певец возвышенной любви. Тема повести "Гранатовый браслет". Жизненный и творческий путь писателя. Содержание повести, тема "маленького человека" в работе Куприна. Прощание Веры с умершим Желтковым как психологическая кульминация повести.

презентация , добавлен 30.11.2013


Оноре де Бальзак - известнейший французский писатель, общепризнанный отец натурализма и реализма. Каждое произведение Бальзака - это своеобразная "энциклопедия" любого сословия, той или иной профессии. "Типизированная индивидуальность" по Бальзаку.

реферат , добавлен 08.02.2008


Французький реалізм ХIХ ст. у творчості Оноре де Бальзака. Аналіз роману "Батько Горіо" О. де Бальзака. Проблема "батьків і дітей" у російській класиці та зарубіжних романах ХІХ століття. Зображення влади грошей у романі О. де Бальзака "Батько Горіо".